Трость - страница 14

Француз залился искренним золотым смехом, поглаживая свои бархатные усищи, лежащие на полных хмельных щеках, румяных и здоровых. Вслед за его выходкой подтянулись и другие. Старик чувствовал, что в любой момент всё может пойти не по плану, и он нервно, приподняв правый угол губ, наигранно рассмеялся вместе с ними. Он понимал, что такие резкие оскорбления и шутки с незнакомцами или тем более иностранцами, страны которых несколько лет назад воевали, присущи французам и вполне обыденны в их среде. А желтизна лица Корбла была явно преувеличена, вероятно, из-за того, что оно просто отражалось от увядшей рядом красной листвы. Старик слегка стих, а после небольшой паузы, не особо заглядываясь на лицо терпкого француза, продолжил умаливать просьбой пропустить:

– Я вижу, что вы хорошие парни… весёлые такие. Могу ли я продолжить свой путь? – задал он очередной вопрос и слегка отодвинулся от дверного проёма, что и в момент возмутило француза.

– Э-э-э, стой, стой, стой, – француз придержал открытую дверь повозки своей левой рукой, отведя от лица Корбла острейшую в своём роде алебарду. – Куда это ты едешь? Куда так спешишь, старик?

– Так я же уже сказал вам, что я еду к моей племяшке. Она больна, простите, что я так тороплюсь, просто и вы поймите меня, это правда! – жалобно вымолвил старик, но француз всё с таким же презрением смотрел на него.

– А как звучит её фамилия, фамилия твоей племянницы?

– Ф-фамилия? – Корбл на время встрял от такого вопроса и ещё более взволновался. – В-вы… Виен её зовут. Офели Виен, да…

Через секунду француз высокомерно, медленно и саркастично похлопал в ладоши, а затем, страшно улыбаясь своим укороченным подбородком, промолвил:

– Браво! Прекрасно! Вижу, немцы так и не научились врать…

По всем костям Корбла прокрались лёгкий холод и неповторимая дрожь. Всё тело сомкнулось, сердце слегка кольнуло. Кейсер начал оглядываться по сторонам, пытаясь учуять напряжение, возникшее в воздухе.

– Ладно, не печалься ты так, не получилось соврать, значит не получилось… Что уж, ладно, так и быть, мы отпустим тебя, но… Но! За определённую плату, – ухмыльнулся француз, шатаясь на месте и сверля светлыми глазами застенчивый и волнующийся силуэт головы старика.

– Сколько? – грустно спросил Корбл, пытаясь понять внутри себя, как он проиграл сей диалог с французской душой, и где допустил свою оплошность. Француз уже полностью расслабился и принял дружелюбную позу победителя. Кейсер продолжал заглядывать за края повозки, и сам не понимая зачем, следить за хмельным похождением остальной троицы.

– Десять золотых пфеннигов, и мы расходимся, – вновь встав напротив старика, радостно промолвил француз, растопырив при этом все десять пальцев на своих рутинистых ладонях, из-за чего его алебарда, на которую он изредка опирался, чуть не рухнула на землю.

– Что?! – от неожиданности вскрикнул Корбл на своём же языке. – Это грабёж средь бела дня! Грабёж!

– Вы, немцы, не в том положении, чтобы трактовать свои условия сделок и выгод. И тем более ваши пфенниги не ценятся в наших краях. Так что успокойся и реши, что для тебя важнее: здоровье своей племянницы, ежели она всё же не выдумана твоим старческим маразмом, или грязные деньги? Я вижу, что ты не бедный… Повозка… больно яркая…

– Эх, ну десять так десять, – прискорбно выдохнул Корбл и скрылся за тонким красным тюлем, хоть и понимал, что столько золота он с собой не брал.