Кровавая разборка на бытовой почве в закрытых гарнизонах – не в диковинку. В замкнутом секретном пространстве все на виду. Личной жизни не убережешь от соседских пересудов. А когда личная жизнь лишается тайны, то и страха перед людьми нет, бабы звереют от тоски, как скорпионы в банке. На квартире Заболотникова гужевались отпетые бляди, можно сказать, группа риска, позор военного городка. Эти сучки с вызовом расшатывали семейные устои офицерского состава. В общем и целом, начальство гарнизонное нашло полное понимание у военных прокуроров и дело о кровавой бойне быстро сползло на тормозах в архив.
Отделался прапор Стебельков тремя сутками гауптвахты.
Это было райское местечко для ветеранов гарнизона. Одна стена отделяла Губу находилась от каптерки вещевого довольствия. Другая – от продовольственной каптерки. Кореша с этих каптерок обеспечивали узнику похоти не только усиленный доппаек из самогонки, сала и тушенки. На ночь к Стебелькову был обеспечен доступ жалостливой Верочки, сеструхи ветеринарки Катеньки.
А майор Заболотников в руки правосудия не дался. Не позволил поганить честь офицера. Он увел Волгу из гаража своей полюбовницы-врачихи, четыре дня где-то мотался по России. На пятый день майора в железном гробу сплющенной Волги, подняли со дна реки Ипуть в городке Сураж. На всех газах Родион Савельевич пошел на обгон пароконной телеги, а навстречу – КАМАЗ с сеном. Одним словом, проломил майор бетонные перила. Если бы жить хотел, – может быть, и выбрался бы из своего железного гроба.
Женский суд военного городка напутствовали в последний путь майора Заболотникова самыми страшными пожеланиями гореть в огнях адовых до скончания века. Мужики воинской части Д-150708 скинулись на гранитный памятник для афганца-артиллериста… Бабский трибунал помянул мертвецу все три его женитьбы. Местные активистки-ханжи, понося удачливого жеребца, сорвавшего пломбу девственности не у одной офицерской дочери, чуть не в глаза плевали прибывшим на похороны обеим первым женам красавца майора. Мужики из молчаливой солидарности устроили товарищу, покаравшему блядей, торжественные похороны с армейским духовым оркестром и стрельбой почетного караула… Совершен был и православный молебен на кладбище, в сорном болотистом лесу… Рядом с многорядной колючей проволокой охраняемого периметра артиллерийских складов.
Эти похороны для Александра Коробейникова открыли неизмеримую ценность его собственной шкуры. Какая никакая, а своя. Не с принятием воинской присяги, как считается в военкоматах, началось его возмужание. Возмужание началось а с необычных похорон почти неизвестного ему человека. Похорон в которых участвовали одни товарищи Заболотникова и лишь три женщины: мать его и две первые супруги…
Майор метеоритом смерти промчался со своим пистолетом Макарова в непосредственной близости от той страшно тонкой нити, на которой висела и по случайности еще продолжает висеть над бездной небытия бесценная жизнь Коробейникова. Впервые нутром он почувствовал, что есть кроме секса и других менее азартных удовольствий более важное, самое важное удовольствие – оставаться в этом мире живым, удовольствие просто дышать, видеть, и слышать посреди смертельных опасностей окружающего мира.
Так Жизнь Сашки Коробейникова была расколота на две неравные половины: до похорон и после похорон майора Заболотникова. Хотя, если честно, – похороны это внешняя трещина раскола. Настоящий разлом произошел внутри его. Теперь жизнь навсегда будет делиться на "до" убийства армейского приятеля, сержанта Валеры и после убийства такого же как он салаженка, ничего в своей жизни толком так и не распробовавшего.
