– Берегитесь! – сказал сьер Магнус после всех приветствий. – Осторожность соблюдайте! Всенепременнейше вас мужской силы лишить попытаются! И это еще самое невинное будет! Пусть вашу пищу прежде псы пробуют, а лучше – коты, кот отраву лучше чует. Пусть ваши люди у подножья вашего ложа ночуют! Пусть в окнах веревочки с колокольцами натянут! Пусть!.. Пусть!..
– Сдается мне, – сказал лесник повитухе, когда благородный сьер, провожаемый капелланом Антониусом по всем правилам Устава, отбыл, – что больно уж хорошо этот бездельник все средства тайного нападения знает! Вряд ли, что понаслышке…
– Вот и ладно, – отвечала тетка Туанетта, думая об ином. Она нюхом чуяла, что в этом деле не обошлось без Изоры и Жалобного Мага. И блаженная физиономия королевы – явное тому свидетельство. Недоумевала она, правда, с чего бы вдруг заложило нос умнице Маурине. Объяснения могло быть два. Или же Изора совместно с Жалобным Магом такой силы набрались, что известной волшебнице совсем голову затуманили, или… или – ловушка!
То есть – именно то, на что она рассчитывала, собираясь в столицу!
Сама она не могла сейчас управиться с Изорой, и мастер Жербер, неприметненько сидевший на табурете у окна, не мог, но Изора непременно должна была привлечь к себе внимание тех, у кого хватит ума и силы поставить ее на место.
И, похоже, это наконец случилось!
* * *
Меж тем ближе к вечеру сделалось в королевском дворце подозрительно тихо. Что-то затевалось… а вот что?
– Ну, не могу я единовременно в двух местах присутствовать! – заявила Изора даме Берте.
А та именно об этом чуде и просила. Изоре следовало и внучка Амьеля оберегать в тот час, когда он в королевскую опочивальню явится, присмотреть там, чтобы Жалобный Маг не перестарался и опять всё дело одними слезами не кончилось, и, не отрываясь от сего важнейшего дела, какое ни есть зловредство против лесника Гильома учинить.
С Гильомом ведь что получилось? Обклеила ему тетка Туанетта нужные места пластырями, и отправился он со своей браконьерской свитой приема у королевы Мабиллы добиваться. Более всего шуму произвел капеллан Антониус с родовыми грамотами. И королева согласилась-таки, из уважения к грамотам, принять Гильома – да только на следующий день.
Потому и было особенно важно, чтобы, во‑первых, Амьель Мабиллу хоть на сей раз как должно ублаготворил, а во‑вторых, исхитриться, чтобы Гильом лишился способности дам ублаготворять хотя бы недельки на две. Иными словами – Жалобному Магу следовало разом и в королевской опочивальне на лютне играть, и в покоях, отведенных Гильому, – дабы хоть кого из свиты разжалобить, чтобы пропустил Изору туда, где она могла бессильным зельем еду или питье леснику подсластить.
Королевский дворец состоял из уцелевших помещений старого замка – двух круглых толстых башен с немалым залом между ними, и из новых строений – трехэтажных крыльев, примыкавших к старинному залу и расходившихся от него к югу и к востоку. Королева и ее родня занимали новые, более удобные помещения – так что Гильома вселили в одну из башен, чем он был очень доволен.
– А теперь, тетка Туанетта, сядем-ка мы в засаду! – весело сказал он.
Будучи лесником, которому вменялось и дичь для господского стола, и браконьеров выслеживать, в засадах знал он толк. И потому, ожидая незваных гостей, учел всё – даже то, что в башню, скорее всего, потайной ход открывается.
