Сьер Элиас, видя, что супруга крепко забрала себе в голову такое неслыханное пополнение семейства, сел в постели, дабы размышлять было удобнее.
– Ну, допустим, отыщется такой сынок, милочка. Так наши с тобой дочки его со свету сживут!
– Не успеют! – беззаботно отвечала любящая матушка. – Мы его вымоем, приоденем и в тот же день в столицу отправим!
– Берта-то уже в пути, я полагаю… вместе с внучонком…
– Меньше, чем за десять дней, она до столицы не доберется. Ее ведь медленно повезут, чтобы старые кости не растрясти! А мы нашего голубчика в лучшем виде снарядим, самых резвых коней ему со свитой приготовим. И ежели даже он и опоздает – родовые-то грамоты у него будут, а не у Бертиного отродья! И если столичные ворожеи вздумают чистоту крови проверить – тоже всё в лучшем виде соответствует! Он-то по прямой мужской линии кровь перенял, а Бертин внук – по боковой, через женщину. Судьба к нам личиком повернулась, муженек, негоже от Судьбы-то отворачиваться!
– Негоже, да только где же я тебе приблудного сыночка возьму?! – заорал сьер Элиас.
– Не может же быть, муженек, чтобы его не нашлось!
– Может!
– Не может!
– Может!
* * *
В это же самое время дама Берта со своей свитой, Изорой, зятьями и внуком, костеря брата на чем свет стоит, въезжала во двор своего городского дома.
Родовых фамильных грамот она не получила, сманить сьера Элиаса в столицу ей не удалось, предназначенного королеве Мабилле жениха он видеть отказался. Дама Берта желала брату, его супруге, их шести дочкам с зятьями и всему прочему потомству адского огня в почки, печень и селезенку, а также много иных хвороб в различные члены. Она прервала язвительные речи лишь когда с помощью зятьев сползала с кобылы наземь.
Изора соскочила сама, хотя при ее удивительной красоте мужчины должны были бы, толкаясь и переругиваясь, наперебой протягивать ей руки. Но странным образом эта безупречная красота никого не волновала. А может, презрительное личико было тому виной. А может, и недобрая слава, что тянулась за красавицей незримо, да ощутимо…
– Успокойся, госпожа, и признайся, что сделала ошибку, – сказала Изора, когда обе они вошли в опочивальню дамы Берты. – Напрасно ты рассчитывала, что сможешь увлечь брата этой затеей. В деньгах он не нуждается, того, что есть, ему вполне хватает, славы не ищет, да и кто ее ищет в такие годы? Все твои доводы оказались бесполезны, и следовало с самого начала действовать так, как предлагала я.
– Старый дурак! – буркнула дама Берта, стягивая головную повязку и накладные косы – с ней вместе. – Я сама виновата – отправилась с доводами рассудка к старому дураку! Очевидно, придется пустить в ход те самые чары, Изора, которые ты обещала, хотя я и не очень-то в них верю. О том, что можно вложить в мальчика неслыханную мужскую силу, – знаю! О том, что можно приворожить самую неприступную женщину, – знаю! За всё это я тебе готова заплатить сколько скажешь. Но чтобы над людьми имела власть детская игрушка?
– Не желаю я тебе, госпожа, чтобы ты на себе испытала власть этой игрушки…
Изора сняла с пояса скрытую до поры складками маленькую лютню, которая издали смахивала на обыкновенную ложку, не такую, какой едят похлебку, а скорее на такую, которой эту похлебку разливают.
– Вот сильнейшее оружие, которым я владею, – невозмутимо сказала она. – И нет мне нужды в тех чарах, какие напускают деревенские ведьмы! Любая женщина сжалится над любым мужчиной, стоит только зазвучать этой лютне. Ты еще увидишь, как королева Мабилла стоит на коленях перед твоим внуком, умильно заглядывая ему в глаза!
