– Шаваносов, может быть, сейчас вы кончите валять дурака? Вам не надоело морочить мне голову?
– Это были они! Мы пришли… пришли. Вытащите меня. Я боюсь, что они улетят.
Незнакомец сел на землю. Обхватил голову руками и вдруг оглушительно засмеялся. Он смеялся до слёз.
– Шаваносов, – сказал он в ледяную глубину. – Вы всё-таки обманули меня. Блаженный вы негодяй, Шаваносов.
– Не кричите, – простонал из глубины Шаваносов. – Вы их вспугнёте. Это редчайшая, редчайшая…
Незнакомец вскинул винчестер. Выстрелы загремели один за другим.
– Редчайшая… всех перебью… Буду торговать пёрышками… сволочи… сволочи в пёрышках… и ещё раз…
Патроны кончились. Сухо щёлкнул боёк. Незнакомец с налитым кровью лицом стоял и смотрел, как птицы, привыкшие к грохоту арктических льдов, невозмутимо кружатся над озером. Он отложил ружьё. И вдруг с бешеной энергией начал вырывать кустики полярной берёзки, сшибать каблуком кочки и швырять всё это в яму, откуда доносился стон Шаваносова.
– Что ты делаешь? – донеслось оттуда.
Но незнакомец всё кидал ветки, покуда не затих последний стон Шаваносова.
Он остановился. Чаек не было. Была тундра и тишина.
– Я не сторож брату моему, – вслух сказал он.
Поднял винчестер, рюкзак и зашагал к полоске леса на горизонте.
Из-за ветхой искривлённой лиственницы, сросшись с ней цветом одежды, с расширенными от ужаса глазами наблюдал за происходящим мальчишка-эвенк. Он быстро сполз в русло высохшей речки. И здесь, скрытый от глаз незнакомца, бросился бежать прочь. Бежал и плакал мальчишка-эвенк в неловкой, с отцовского плеча, меховой одежде.
Незнакомец остановился у небольшой кустарниковой гряды. Вынул из рюкзака палатку и расстелил её. Взял котомку Шаваносова и вытряхнул содержимое на палатку. Выпали носки, дневник и чистая тетрадь. Несколько карандашей. Карманная Библия.
– Негусто жил правдолюбец! – усмехнулся он и поднял дневник Шаваносова. – Какой дурак пишет настолько подробно, – бормотал он, листая дневник. – Но чистая тетрадь у нас есть. Купец Шалимов получит отчёт. Купцы второй гильдии обожают судейские дрязги. Особенно когда пропали полторы тысячи рублей. Наши интересы расходятся, господин Шалимов…
Незнакомец вынул коробку с чернилами, ручкой. Пристроил чистую тетрадь на коленях. Руки дрожали.
– О, чёрт! – Он притянул к себе винчестер, вынул из рюкзака коробку патронов и торопливо набил магазин.
– Спокойно! Спокойно, Серёжа! – сказал он сам себе.
Была комариная тихая ночь. Люди стойбища спали, кто забравшись в спальный мешок – кукуль, кто прикрывшись дошкой. В стороне от яранги старик Сапсегай курил в одиночестве трубку у крохотного костра.
Ночь была полна звуками: хорканьем оленьего стада, криками птиц, всплесками воды.
Старик поднял голову. В свет костерка вошёл Помьяе. Кухлянка на коричневой груди была распущена, жёсткие чёрные волосы мокры от ночной росы. Пастух тяжело дышал. Налил в кружку чаю, жадно выпил. Потом так же молча исчез в темноте.
Старик поднялся и пошёл к яранге.
Сашка спал, наполовину высунувшись из жаркого мешка. Старик потряс его за плечо. Сашка открыл глаза, несколько мгновений ошалело смотрел на старика, вытащил из мешка очки, нацепил.
– Поговорить надо, – тихо сказал старик.
Сашка поднялся, натянул до подбородка мешок и прямо в нём попрыгал к костру.
Сапсегай налил чай в кружку, протянул ему.
– Как называется, когда в магазине товар проверяют? – спросил Сапсегай.
