Он взглянул на госсекретаря, тот понял, сказал с подъемом:
– Должен уточнить, господин президент, что их безопасность не была бы столь… абсолютной, если бы не ваша деятельность еще студенческим лидером, а потом сенатором и конгрессменом! Это вам удалось добиться выде–ления трех миллиардов долларов на систему внедрения противнику новых взглядов на ведение военных действий… Нет, эти правила ведения войны объявлялись обязательными для всех, но, как мы знаем, что для одних благо, для других – гибель. Как только удалось внушить миру, что воевать можно только против тех, кто носит погоны, – мы обеспечили себе победу в любой будущей войне! К тому же так воевать можно не против всех в погонах, а только против тех, кто непосредственно воюет против вас. То есть против того, кто стреляет именно в вас! Не знаю, надо ли говорить, насколько это большая победа нашей идеологии, если учесть, что в современной стремительной войне побеждает именно тот, кто выстрелит первым!
Военный министр поморщился:
– Вы говорите слишком длинно. Я скажу проще: у араба или югослава, у которого в руках только автомат, нет шансов против наших крылатых ракет и умных бомб с лазерным прицелом. Вернее, против тех, кто эти ракеты запускает!
В кабинет заглянула Мэри, ее лучистые глаза, хирургически удлиненные по последней моде, лучились любовью и преданностью президенту.
– Господин президент, машина подана к главному подъезду.
Она неслышно исчезла, госсекретарь взглянул на часы:
– Ну а я прервусь на ленч. Кстати, вы видели вчерашнее побоище на стадионе в Эль-Рияде?.. На Панарабских играх? Впервые нашим агентам влияния удалось спровоцировать крупную потасовку болельщиков.
Все трое поднялись, направляясь к дверям. Президент даже остановился, с чувством обнял госсекретаря:
– Виль, вы такой подарок мне поднесли к концу разговора! Спасибо. Это же одна из наших побед… крупнейших побед! Нужно все сделать, чтобы они и дальше били друг друга за любимые команды, за поп-звезд, за рок-группы! Чтоб разбились на команды «коки» и «пепси», длинноволосых и бритых, но только бы забыли про их гребаные честь, достоинство, веру, обычаи!
Госсекретарь сдержанно и с достоинством улыбнулся:
– Господин президент, это уже делается по всему миру. Мы как раз и докладываем о самых крупных победах.
– Усилить!.. Бросить туда лучших специалистов!.. Любые финансовые вливания!
– Уже сделано, господин президент. На эту невидимую обывателю войну идет ассигнований больше, чем на всю традиционную армию, военно-морской флот и военно-воздушные силы.
Президент опомнился, с силой потер лоб. Секретарь поклонился, пряча понимающую усмешку. Даже посвященный в эту сверхважную тайну президент забывает, а мир вообще еще не понял, что вступил в стадию новых войн – информационных! А их страна – единственная, которая оценила обстановку правильно и первой начала широкомасштабное наступление, – с каждым днем получает беспрецедентные победы! Президент страшится, что в других странах опомнятся, поймут, и тогда это счастье быстро кончится. Не страшитесь, господин президент! Отвоевывать гораздо труднее… А в такой войне – особенно.
– Отвоевывать труднее, – повторил он вслух. – Потому что там уже наши люди. Даже если они сами об этом и не подозревают.
Втроем покинули кабинет, Мэри почтительно вскочила за своим столом, роняя из рук бумаги, умело зарделась. Ее никто не принуждал к вставанию в присутствии Первых Лиц, но ее личный психолог подсказал, что это будет лестно как президенту, так и его высокопоставленным гостям. И даже если они будут протестовать, то все равно им приятно, она-де не в силах совладать со своим инстинктом почтительности, вскакивает всякий раз, трепеща от счастья, что видит их, Властелинов Мира…
