Уже за кулисами он её настиг в попытке взять реванш:
– Как только я вернусь в Вашингтон, я саботирую это назначение.
– Вот именно, вы вернетесь, а я останусь, чтобы расхлебывать то, что наворотил ваш протеже. Флаг вам в руки, но учтите, что ставить его вы будете над очередным массовым захоронением.
После чего Рейчел ушла, а Директор, поняв её намек и оценив по достоинству ее решительность, решил ей все же уступить, искренне пожалев, что она не работает в ФБР, под его началом.
Инферно же, на выходе встретила Кейт:
– Это твое место, а не этой подстилки. Ты его заслужил потом и особенно кров…
– Ты меня не знаешь Кейт… И уж точно, здесь мне не место.
Высказавшись, он просто ушел, оставив всех в прошлом, и уже находясь в полном предвкушении будущего. Путь, который выбрала за него сама судьба, скинув с него оковы, сделав тем, кем он и хотел быть.
Подъехав к небоскребу сразу после пресс-конференции, за два часа до темна, он направился ко входу. Его встретили охранники, с теми самыми татуированными руками и велели убираться, настолько вежливо, насколько только их культура позволяла, прекрасно зная, кто он и особенно на что способен.
Но он не сдвинулся с места, ожидая её. Спустя пару минут, к нему спустилась Киоко, которая ждала его, наблюдая с окна своей резиденции. Уже не столь вежливо, Киоко прогнала уже саму охрану, а после подошла к Инферно:
– Я рада тебе.
– Ты готова?
У Киоко зажглись глаза от азарта:
– Еще как.
– Тогда давай с них спросим, раз никто другой не может.
Киоко кивнула и велела следовать за ней. На лифте, который был установлен в прозрачную трубу по центру небоскреба, они поднялись в пентхаус, где находился кабинет Такеды.
Киоко вошла первой, Инферно следом. Семь членов совета, отвечающие за каждую отрасль общего дела, во главе с Такедой, было ошарашены появлением их главного врага в их святая-святых. До сих пор полу-синий от побоев Такеда что-то выкрикнул на своем в адрес Инферно, но Киоко его оборвала:
– Мы сейчас в Америке, и он мой, а значит и ваш гость, и значит выражайтесь так, чтобы ему было понятно. Вам все ясно?
Такеда присмирел, но продолжил:
– Киоко, ему не место здесь. Он враг, это из-за него все…
– Кто здесь враг и из-за кого все случилось, решать мне, а не тебе. Ты свой шанс упустил, опозорив своей недееспособностью семью. Бестия тобой недовольна и ее ярость, как и твой просчет, требуют компенсации.
Такеда – Компенсации?
Киоко – Да, в виде жертвы. Сколько ты готов от себя отдать, чтобы загладить свою вину?
Без лишних слов, Киоко, давя холодным взглядом Такеду, жестом велела принести все необходимое. Через минуту, Такеда, уже весь взмокший, сидел и трясся при виде перед собой дощечки с двумя белыми полотенчиками по краям и третье полотенчико, свернутое вокруг острого лезвия ножа. Весь гонор Такеды исчез, как и весь его авторитет перед членами совета. Он даже боялся поднять глаза на Киоко, зато она не боялась, теперь уже нет:
– Ну же!
Такеда боялся не боли, а потери чести и покрыть себя позором. В японской культуре, по крайней мере, там, где она сохранилась, более легкое отношение к смерти и крови, чем способен понять западный человек. Обмотав мизинец полотенчиком, Такеда выставил его и резким рывком срезал его кончик, который на дощечке, дрожащей, но целой рукой поднес Киоко, приклонив перед ней голову. Киоко строго отрезала:
– Этого недостаточно!
