На следующий день, Киоко зашла в комнату Инферно, который стоя перед окном во всю стену, смотрел на закат дня, ассоциируя его с закатом своей прошлой жизни. Нельзя приходить в чужой монастырь со своими правилами, а значит, время пришло, время променять ненавистную совесть на что-то попроще, что не терзало бы и служило лишь формальностью. Кодекс чести самурая вполне подходил на эту роль, хоть и был чужд самому Инферно, который был носитель другой культуры и который понимал примитивность этого кодекса, но все лучше, чем советь, которая душила парня изнутри за всё, что он когда-либо сделал не так.
Киоко – Я хочу, чтобы ты кое-что увидел.
Инферно вышел из ступора и обернулся. По его подавленному виду Киоко поняла его тяжелое состояние и подошла:
– Теперь ты один из нас. Твоя боль, наша боль… моя боль.
– Это не боль, это хуже – полная глупость.
– Так избавься от неё и пойдем дальше.
Инферно усмехнулся:
– Избавься… но ведь это моя глупость и она часть меня.
– Сегодня ты станешь частью нас… сегодня ты займешь достойное место возле меня… чтобы завтра покарать всех тех, кто возомнил себя богами на земле.
– А разве самураи не защищали таких, служа им?
– Теперь у меня нет господина, как и у тебя. Сегодня мы сбросим эти оковы став ронинами. Ты и я, и больше никто нам не указ.
Инферно не разделял её воодушевления, особенно на фоне той крови, что они лили вокруг, но веры Киоко хватило на них обоих, и он снова пошел за ней.
На этот раз в командном центре на экранах мониторов он увидел другую картину, а вернее картину отнюдь не стен небоскребов, а скорее трюмов корабля:
– Что это?
Киоко – Грузовой корабль с головорезами Якудза на борту. Подарок от Бестии, которой перестали отвечать отсюда, послав её нахер.
Инферно – Сколько их?
Киоко – Кто знает..тысяча, две, а может и все пять. У неё более семидесяти тысяч головорезов, она себе может это позволить.
Инферно улыбнулся:
– Приятно, когда тебя ценят.
Киоко поняла шутку, но улыбнуться не смогла, предчувствуя очередные потери своего клана:
– Им нас не достать… Как я и говорила, я приехала сюда за тобой, а не за твоей головой и подстраховалась.
После чего, с тяжелым сердцем она кивнула синоби, который сидел за пультом управления, отдав тем самым приказ. Тут же изображения на всех мониторах затряслись, в конечном итоге припав к борту корабля. На некоторых экранах видно было, что головорезы Якудза поняли, что что-то не так и попытались воспрепятствовать входу в закрытые для всех трюмы корабля, особенно в машинное отделение, но их попытки натыкались на острые лезвия. В конечном итоге, на последнем экране, Инферно успел заметить многочисленные взрывы, перед потерей последнего сигнала. Два десятка синоби, две диверсионные группы проникли на корабль, смешавшись с головорезами Якудза, и по приказу их Сэнсэя принесли высшую жертву, подорвав себя, прислонившись к корпусу корабля, пустив его тем самым на дно, как и угрозу их, так называемой, королеве.
Киоко закрыла глаза и приклонила голову, почтив память своих воинов. А после обратилась к Инферно:
– Не только ты теряешь бойцов в этом мире. Я никогда не пойму твоей жалости к ним, ведь они достойны уважения, ведь они не сбежали от страха при виде демонов, а вступили с ними в бой, храбро сражаясь и умирая с чувством выполненного долга… не знаю, что именно чувствовали твои копы, но мои воины в момент смерти, чувствовали именно это. Их жертва не будет забыта, и я рано или поздно доберусь до этой Бестии и почту их память, отрубив её поганую голову, окропив могилы мои павших братьев кровью, а не слезами.
