– Ав… А… Ско…
Порвав воротник на шее, она, наконец, смогла отдышаться, но выговорить так ничего и не сумела. Трудно сказать, если вообще возможно оценить, чья боль была сильнее. Пацифиста, который знал, на что идут его бойцы ради шанса для них или Рейчел, на которую это свалилось уже постфактум, неожиданно и бесповоротно. «Ваша жертва не будет напрасной… Не позволю!!!» – схватив Рейчел, он лишь прокричал, распаляясь:
– Бегом к лифту!!!
Но в отличие от верхнего этажа, офисные помещения этого были под завязку забиты гаитянами с мачете наперевес, которые выбив двери, начали кидаться на них со всех сторон. Но их бедой была мнимая победа, что уперлась в пустоту бойца, которую вмиг заполонила ярость, которой гаитяне захлебнулись, как и своей кровью после, судорожно дергаясь на полу. Отстреляв вторую обойму, Пацифист сразу выхватил нож, которым мгновенно обрубал короткими взмахами все их широкие замахи мачете, лишая конечностей и приумножая их крики и вопли. Досталось, конечно, и Рейчел, которую Пацифист швырял по всему коридору, пытаясь уберечь.
Перерезав два десятка гаитян, Пацифист, наконец, остановился, прислушиваясь, что к окружению, что к себе. Он поддался новому для себя чувству, которое устрашило его, что по ощущениям, что по последствиям. В побоище, что он устроил, просматривалась далеко не техника, а скорее свирепость, которая была присуща лишь Инферно. Рейчел, оклемавшись в ходе этой бойни, все увидела по его глазам, которые переполняли то гнев, то страх. Она быстро попыталась обнять его, чтобы отогреть что ли, но Пацифист выставил руку, после чего повернул голову к лифту, где их ждали двое, уже совершенно других противников, каждого из которых, после смерти товарищей, братьев по оружию, он уже не мог воспринимать иначе, как врагов. Разница между противником и врагом существенна. Она кроется в личном отношении, что непозволительно для бойца на поле боя. И если Инферно умудрялся выживать в схватке с подобным отношением, обращая ярость в свою пользу, то для Пацифиста, это было скорее фатальным недостатком, который его уязвлял перед его оппонентами.
Убрав Рейчел за спину, Пацифист тут же снова её отшвырнул к стене, приняв удар на себя. Три сюрикена вонзились в него, отозвавшись острой болью в ноге, плече и руке, которой он успел прикрыть лицо. Никто не мог, пережит тех взрывов, тем более выстрела в голову. Никто кроме Такеды, который подобно мертвецу из склепа, вылез из руин, весь изувеченный и грязный, забыв о былом блеске. Сорвав с себя лохмотья, что не так давно были плащам и рубашкой, он наглядно продемонстрировал свое проклятье, что ветвилось на его теле в виде перетекающих татуировок, что не оставили и следа от прежних увечий на его теле, восстановив первоначальный облик:
– Твоё предательство, породило мое предательство… Вот мои оковы! Вот кара Бестии!!!
Пристрелить его на этот раз не позволила сама Рейчел, упершись спиной в спину Пацифиста, тем самым развернув его к двум другим. Выхватив у него из-за пояса гранату, она велела ему прорываться к лифту:
– Рейчел!
– Я сказала, иди! Этот фронт мой…
Здравый смысл и трезвая оценка критической ситуации все же перевесили слепое желание защитить и заставили Пацифиста принять ее позицию, четко осознав, что, если он умрет, конец и ей, а значит, время рисковать обоим. Попытка прорыва наглухо упёрлась в доспех самурая, от которого все пули отскакивали, не в силах даже оттолкнуть его назад. Лишь лицо, прикрытое характерной маской, было достаточно уязвимо, но выставленная рука служила щитом до тех пор, пока у Пацифиста не кончились патроны. Перезарядить пистолет Самурай ему уже не позволил, ускорив шаг, он на ходу выхватил катану и вакидзаси, атаковав бойца. Но подлее всего сработала Шан, считавшая себя прямым потомком первой реальной династии Китая. Воительница перекатилась из-за спины Самурая, за спину Пацифиста отработав серию ударов, которую он еле успел отбить, где ножом, а где и рукой, пользуясь своим непробиваемым проклятьем. Причиной его новых порезов на руках было не только то, что он еле успевал защищаться между мощными ударами Самурая и молниеносными сериями Шан, но и ввиду особенности ее клинков. Парные клинки, именуемые Олений рог имели одну смертельно опасную особенность в виду своего уникального вида. Каждый клинок имел семь режущих краев и три острия. Естественно и техника ведения боя таким специфическим оружием сильно отличалась, да так, что боец успевал лишь реагировать, но не контратаковать.
