– Он русский, значит из наших, а мы своих не бросаем. Вот вытащим его, выходим, а уже после может ему фэйс и подправить, если смож… Какого хера?!!!
– Че за мумия, пацаны?!!!
Такеда – Ее на пол, а сами валите, пока…
Бандюки ему так же договорить не дали, шмальнув из подствольника, но теперь уже с перепугу из-за чего сам же стрелок и отлетел, надёжно не зафиксировав предварительно ствол.
Макар – Поднимите это чудо. А этих в лифт.
Подбежав к контуженному, Макар дал ему леща, чтобы привести в чувство, а после спросил, почему шнурки развязаны, чтобы вывести из ступора, чему научился ещё во вторую чеченскую компанию.
Вбежав в лифт с ранеными, помимо мумии, что крутилась по полу, собираясь воедино, бандюки так же услышали и Самурая, который буквально вырвался благодаря стимулирующему отвару из-под обломков:
– Вот это уже херово…
– Пацаны, что за дичь тут творится?!
Макар, не рассуждая закинул в коридор гранату:
– Держи, фашист, гранату!
Двери лифта закрылись, а после их хорошенько тряхнуло от инерции взрыва, а после ещё раз, но уже без возврата. Чувство провала в пропасть не прекратилось до тех пор, пока не сработали аварийные тормозные механизмы, остановив лифт между пятым и четвертым этажами.
Перерезав трос, и не добившись желаемого, Самурай вложил клинки в ножны, глядя в шахту. Его отчаянную попытку спрыгнуть на лифт с такой высоты пресёк Такеда:
– Тебе не пережить такой прыжок, только мне это по силам.
Самурай – Так чего же ты ждёшь?!
– Обострения своей мести. Им плевать на смерть, так пусть помучаются до нее. Вкусят мнимую свободу и познают горечь ее утраты. Пусть бегут, им все равно не сбежать.
Оклемавшись после падения, бандюки тут же кинулись к дверям лифта:
– Вот что за западло.
– Да уж, ни там, ни сям.
Макар снова не стал рассуждать, а лег на пол и выполз на четвертый этаж, приговаривая:
– Ползком, пацаны, ползком.
Вдова – А ну, руки убрали!
– Вот неженка.
– Где мой телохранитель?
– Да тут он родненький, тут. Ща скинем. Ну чё пацаны, на раз два?
– Вы совсем там охренели?!
Макар – Спокуха, Вдова, пацаны так шутят, а сделают все в ажуре.
– Где мы?
Одно Макар усвоил железно за свою почти сорокалетнюю жизнь – Краткость – сестра таланта. Указав на цифру на стене за своей спиной, он тут же принялся поторапливать своих.
– Четвертый значит. Лезем обратно.
Макар – Не понял. Как бы ни принято, но все же спрошу, нахера?
– Да не в лифт, в шахту, а там по тросам и на стоянку.
– А Вдова дело говорит…
Макар – Джигиты, у вас тачки находу?
– У косоглазых подрежем, не проблема.
– Они узкоглазые как твоя жизнь, а не косоглазые как твоя мушка.
– Чего! Да тебе не пох*й.
Макар – Охренели? С нами дама.
Наконец спустив Пацифиста, Рейчел сразу припала к нему:
– Это что за лохмотья на нем?
– Да это перевязки такие…
– Стерильные бинты для этого есть, а не половые тряпки…
Макар – Первые шесть часов любая рана стерильна, так что не переживай, выживет твой архаровец. Сам его в шахту понесу, а ты смотри, сама там не навернись.
Испытав очередное нервное потрясение, усиленное контузией, Рейчел не находила себе место, но непринуждённая обстановка спонтанного коллектива, чуждого ей по духу и культуре и скрытый смысл их поступков, который наконец ей стал ясен, подарил ей, наконец, облегчение.
Спуститься в шахту по тросам не получилось, зато получилось по встроенной лестнице. Попав на стоянку, один из армян, как и обещал, вскрыл машины головорезов из Якудза, на которых они и уехали. Как только они выехали из мрака на улицу, в пустой район у Рейчел прорезался нервный смех:
