– И стать одним из этих… – Он мотнул головой в сторону гостей. – Решительно отказываюсь от такого счастья. Хотя уже все равно, из этой трясины выхода нет.
– Ну, довольно! Тебе бы пора повеселеть! Банкет намечен на двенадцать? До того времени нужно тебя хорошенько встряхнуть, – опять засмеялся он.
У Уолтера Джеймса была потрясающая особенность в любой ситуации, во что бы то ни стало, не терять своего бодрого и оптимистичного духа. Он как-то поднял Торндайка, и они направились в общую залу.
Пока веселье набирало обороты, а наплыв гостей только увеличивался, Эви уже несколько часов подряд пребывала в совершенно подавленном состоянии. В начале вечера она была беззаботна и весела, а сейчас – озабочена и чрезмерно напряжена. Что-то изменилось в ней, но как это могло произойти за несчастные три часа? Что так тревожило ее? Ответа не следовало. Причина таилась где-то глубоко. Она бродила по залам, садилась то на стул, то на диван, она старалась не сталкиваться ни с тетушкой, ни с кем-то из знакомых. Эвелин не могла осознать, что беспокоило ее, ища подсказки в каждой детали этого душащего вечера. Как ни странно, ответ пришел оттуда, откуда она не ждала.
Погруженная в раздумья, она решила вкусить немного свежего воздуха, наполненного вечерней прохладой, и понаблюдать за угасающим днем. Путь ее лежал на балкон. Это место было просторным, как и все в этом доме. Гирлянды белых кал и ландышей обнимали балюстраду. Сумерки постепенно обволакивали долины и поля, скалы были объяты густой, нависающей грузной пеной – туманной дымкой. В воздухе парил аромат северного ветра, несущегося со скалистой местности, он смешивался с запахами засыпающих деревьев, травы и дыма.
Эви глядела на сад, изобиловавший кустарниками магнолии и вздымающимися к небесам яблонями. Терраса со всех сторон была окружена распустившимися пионами и розами. Где-то вдали допевали свои песни птицы. Природа погружалась в безмятежный ночной сон. Эвелин на мгновение удалось заставить тревогу отступить. Однако ее спокойствие кто-то нарушил. Она почувствовала спиной чье-то присутствие, но не смела оборачиваться. Тот, кто вторгся в ее обитель, встал по правую руку от нее и пытался слиться с ее взглядом, смотрящим вдаль.
– Каким прекрасными и изумительными кажутся иногда простые вещи: зеленый сад, засыпающее небо, скалы…
Эвелин показался знакомым этот голос, и резко повернувшись, она узнала в своем собеседнике мистера Дэвидсона.
Она ничего не ответила и продолжала, молча наблюдать за утихающей снаружи жизнью. А нежданный гость продолжал, уже обратившись к ней:
– Вы, верно, сердитесь на меня, мисс Кренингтон? Я это видел по вашему взгляду. Ответьте, чем я задел ваши чувства? – Теперь он смотрел прямо на нее.
– Вы нарочно решили застать меня врасплох? Я искала уединения, – ответила она, словно не слыша его вопросов.
– Я тоже. Я на протяжении всего вечера в поисках. И все же вы встревожены, могу я предполагать, что являюсь тому виной?
– Нет, какие глупости. Я вовсе не сержусь. Да и на что мне сердиться? Мы ведь даже толком не разговаривали, – равнодушно и холодно ответила Эвелин, хотя ее вновь пробрало странным ознобом, а сердце забилось так, что отдавало в ушах.
– Порой можно задеть за живое одним словом или взглядом.
– Это не тот случай, – она врала, за что ей стало крайне стыдно.
Наступило молчание.
– Не дело очаровательной юной леди терять время понапрасну, да еще и в компании занудного джентльмена! Вы же все пропускаете, – побудительно, желая ее приободрить, воскликнул он.
