– Очевидно, не совсем твердую, – недовольно буркнула Эв.
– Очевидно, – согласился Дэвидсон. – Мне доводилось общаться со многими особами, и некоторые из них меня весьма и весьма разочаровывали, уничтожали во мне всяческую веру в женщину.
Он немного помолчал, его глаза вновь приняли вдумчивое и печальное выражение.
– Мой опыт и мои наблюдения и есть плоды тех убеждений, которые ныне мне присущи. И вот теперь передо мной вы, мисс Кренингтон, и вы вводите меня в полнейшее замешательство.
– Неужели? – засветившись, спросила она.
– Именно так! Я поражен до глубины души вашим бунтарским духом.
– Вам показалось, мистер Дэвидсон. Я не такая уж бунтарка.
– Вздор! Отнюдь не показалось! Да если задеть достоинство дам вашего возраста и даже старше, ни одна не станет с таким жаром отстаивать свои взгляды! Это делает вам честь, я уважаю в людях умение быть собой и следовать своим принципам. И мне жаль, что я посмел думать о вас предосудительно.
– Я рада это слышать, и, пожалуй, оставим эту тему. Лучше нам начать наше знакомство сначала, – Эви протянула ему руку; ей стало спокойнее и легче от этого искреннего диалога. – Итак, позвольте узнать, отчего же вы так холодны к балам?
Дэвидсон с любопытством поднял на нее свои умные глаза.
– Я таков, каков есть. Я не имею диковиной привычки притворяться. Вас это пугает? – Он улыбнулся. – Но вы меня раскусили. Я не любитель балов и танцев, как и говорил ранее. С определенного момента моей жизни все это утратило для меня смысл.
– Вы везде ищите смысла? А как же простые вещи, о которых вы декламировали, войдя сюда минуту назад?
– Ох, нет, мисс Кренингтон, – он опустил глаза и нахмурился, – думаю, я не смогу вам объяснить.
– Вы боитесь, что я не пойму?
– Как раз наоборот.
– В таком случае вы принимаете во внимание тот факт, что я вам чужой человек?
– Нет, не то, – он с наглым интересом смотрел ей в глаза.
– Мы исчерпали все причины, – она кокетливо улыбнулась.
– Что ж, скажем так, просто не выношу шумных сборищ, где каждый норовит обсудить мою жизнь.
– Вы настолько публичны? – не скрывая иронии, произнесла она с присущим ей выражением хитрого женского коварства и прозрачного высокомерия.
– Ах, нет! – Рассмеялся он. – Я чужой на этих вечерах. Вся жизнь, как правило, крутится где-то вдали от меня. Я не жалуюсь, но и не вижу необходимости моего присутствия на подобных вечерах, если я не приношу оживления или, если хотите, должного веселья. Но мне часто приходится быть либо гостем на такого рода мероприятиях, либо их хозяином. Честно признаться, мне на них дико скучно и одиноко, хотя обычно я держусь довольно терпеливо и принимаю все эти увеселения, как должное. Раньше, когда я был моложе, все это больше прельщало меня, но не теперь. Теперь я предпочитаю книги и работу танцам. – Эви с благоговением слушала его. – Впрочем, не хочу вас утомлять! Вы взбодрились хоть немного? – Он взглянул на нее полными надежды глазами.
– Еще как, – отрезала она с явным разочарованием в голосе, вызванным скорым прерыванием их беседы.
– Тогда обещайте мне вернуться в залу и с прежним весельем провести остаток вечера!
– Обещаю, – кротко, не глядя ему в глаза, почти шепотом, произнесла она.
– И, прошу, мисс Кренингтон, забудем об этом нелепом инциденте! Не могу найти себе оправдания…
– О, прекратите! – повелительным, но шутливым тоном воскликнула Эв. – Я уже все забыла. Не нужно лишний раз заботиться об этом. И спасибо вам… – Она не докончила фразы, а лишь опустила голову. – Спасибо, что были честны со мной. Я это ценю. – Теперь она смотрела ему прямо в глаза.
