На сегодня были намечены грандиозные планы. Вчера, повинуясь позывам мочевого пузыря, я предпринял попытку выбраться из кокпита, и мне это удалось.
На ноги я так и не поднялся, но ползком, и на четвереньках, преодолел больше двух метров. Усилия потребовались, но смертельными и непосильными не оказались. Опираясь на вчерашний опыт, я решился на кардинальные изменения в своём существовании.
Все блага моего дальнейшего бытия находятся в специальном ящике под креслом пилота. Проблема в том, что извлечь его просто так нельзя, в кокпите банально нет для этого места. Единственный способ, это катапультация кресла, вместе с его сокровищами. Но к этому вопросу необходимо было подойти с умом.
И так, по порядку.
Выбрался из корабля, сполз по плоскости в сторону кормы, сразу отдышался. Поднялся на четвереньки, дочапал до двигательных дюз, туда, где вслед за кораблём, тянулась глубокая борозда в земле, оставленная при падении судна. Отделил куртку комбинезона от штанов, отклячил задницу над бороздой. Заблаговременно приготовил, захваченные с собой салфетки. Да-да, желудок и кишечник у меня тоже есть, и потребностей у организма с каждым днём становилось всё больше.
Думалось лёжа на боку очень даже хорошо. Камнем преткновения в размышлениях, стала невозможность кресла, оказывать электростимуляцию моим мышцам, после его катапультации. Но по большому счёту, все решения приняты ещё ночью, а сейчас, все размышления, так, формальность, лишь бы наполнить смыслом процесс.
Почувствовав себя почти полноценным человеком, с черепашьей скоростью двинулся в обратный путь. Было тяжелее, как ни как, в горку. Добрался до парашютного ранца, вскрыл, извлёк содержимое. Кресло выстрелит метров на сто, очень не хотелось, что бы оно повисло на ветвях деревьев. Парашют и стропы аккуратно прибрал. Материалы тут лёгкие и очень крепкие, будут моим неприкосновенным запасом на всякий случай, а случаи, как я уже убедился на собственной шкуре, бывают разные. Вытащил и прибрал пакеты с водой, с приборной панели убрал остатки пайка, которые планируется съесть на обед. Теперь уже в ходу были каши, с которыми организм, вроде как справлялся. Настроил задержку на катапульте, дёрнул ручку, вывалился из кабины.
Кресло рванулось вверх, сломав несколько веток, ударилось в самую верхушку ствола. Гарпия же лежала чуть на боку, так что вертикального отстрела не произошло, а этот факт, я абсолютно упустил из вида. Кресло полетело вниз, застряв, между двух ветвей. Я только успел открыть рот, что бы высказать Вселенной всё, что я о ней думаю, как кресло продолжило своё падение, рухнув метрах в тридцати от меня.
Встаю на четвереньки, и с упорством младенца, направляюсь к месту падения.
О великий и могучий русский мат. Когда силы покидают мышцы, и слабеет воля, крепкое русское словцо тонизирует не хуже электричества.
Добравшись до кресла, выдохся изрядно. Сразу же напал на сохранившийся под кустом сугроб, вдоволь напился, грея снег в руках и во рту.
Обратный путь стал подвигом. Пришлось не просто возвращаться, но и тянуть за собой ящик. Как-то я внезапно передумал, проводить запланированные с ним манипуляции, на таком удалении от единственного укрытия.
Долго отлёживался на плоскости, глядя в небо, пока мерное шевеление раскидистых крон не ввергло меня в глубокий и крепкий сон.
Проспал пять часов. До сих пор светло. Ориентируюсь по небольшим фрагментам неба, что то и дело, вспыхивают яркими голубыми всполохами между крон деревьев. Здесь, внизу, постоянный вечер, такой бархатистый, приятный глазу, с мягкими, чуть размытыми тенями. Глаз не щурится от яркого света, но и приглядываться, всматриваться, что бы разглядеть детали не приходится. Может из-за кристально прозрачного воздуха так.
