Острые осколки разбитой тарелки валялись перед ней, как доказательство ее пустой и напрасной жизни. Доверившись однажды суеверию, что склеенная посуда приносит несчастья, она всегда избавлялась от разбитого, не стараясь что-либо вернуть.
Итак, ей было снова семь, однако слезы не текли из глаз – она физически не могла больше плакать. Эту способность она утратила вместе со способностью любить.
– Тарелку ты разбила, девочка? – раздался взрослый голос у нее за спиной.
Она обернулась. Никогда прежде она не видела этого человека.
Как же ей хотелось соврать, указать на другого! Подобное чувство она испытывала каждый раз, когда такое случалось впервые на глазах у того, кого она еще плохо знала. Но она только глупо улыбалась и просила прощения, слыша в ответ ненавистное слово.
– Я повторю вопрос, это ты разбила? – Обладатель взрослого голоса был в два раза выше ее и смотрел сверху вниз.
Но чувство страха, что по привычке охватило ее, внезапно рассеялось.
– Какая разница, кто! – вдруг выпалила она тонким детским голосом. – Тарелка разбита, важно лишь это.
– Вот как? – удивился взрослый, и на его лице появилась улыбка. Не та притворная, какие она хорошо выучила за свою жизнь, а другая, настоящая.
– Защищаешь себя? Впервые не стараешься угодить своей правдой? – Он говорил не с ребенком, а с ее душой, а у той не было возраста. – Не стараешься выбить слезами любовь или того хуже – жалость? Сейчас на первом месте – ты, а не твои мелочные желания.
– Мелочные желания? – Детский голос дрогнул. – Разве желание, чтобы тебя любили, мелочное? – Как ей не хотелось довериться этому взрослому, привычка сомневаться взяла верх.
– Проигравших никто не любит, девочка, просящих и слабых. Любят только победителей. И тут неважно, на самом деле ты победила или же просто считаешь, что это так.
Незнакомый взрослый еще раз улыбнулся и растворился в белоснежной дымке.
– Постойте! – закричала она, но услышала в ответ легкий смех.
– Незачем. Я тебе больше не нужен.
Она посмотрела перед собой. Разбитой тарелки не было, вместо нее высилась ровная стопка целых.
Он ожидал чего угодно: палача с кровавым топором, ухмыляющегося медбрата с сверкающим шприцем, даже электрический стул. Но это была библиотека. Огромная, со стеллажами до потолка. Только заполняли их отнюдь не мрачные обветшалые тома увесистых сочинений с характерным запахом многовековой мудрости: на них стояли яркие разноцветные книги с глянцевыми обложками.
– Я на процедуру, – произнес отрок неуверенно.
– Проходи, – ответили ему незамедлительно.
Голос принадлежал девушке. Та сидела за высокой стойкой и что-то писала в тетрадь.
– Ого! Ты что еще за бандерша? – усмехнулся отрок.
– Я библиотекарь, – озадаченно поправила девушка. – Ты читать любишь? – Она пристально посмотрела на вошедшего.
– Не волочу. Что это вообще такое? – В голосе двенадцатилетнего отрока послышалось старческое разочарование. Он смотрел вокруг, на стеллажи с книгами, будто бы окруженный врагами.
– Ты спрашиваешь, что это? Это приключенческие истории, повести, рассказы с детективными сюжетами и чудо-героями. Ты же вроде как ребенок, верно? Что такое? Впервые видишь книги?
«Вроде как ребенок» впервые почувствовал себя смущенным.
– Многовато их тут…
– Зато все для тебя одного. – Девушка поднялась с места. Ее волосы, красного цвета, были аккуратно уложены в строгую прическу. Одежда точь-в-точь как на нем: блестящий обтягивающий костюм, на рукавах – металлические вставки. – Любые языки, любые жанры.
