– Успокойся, Ри. Эти отметины проступают сами собой, как только отбирается имя. Они символизируют твой статус. Точнее – два твоих статуса.
– Два-а? – растягивая слово, произнес отрок. – Как это?
– У тебя две должности, две работы…
– Это что, наказание? Теперь я должен ишачить за двоих? Я пайку не задавал! Почему? Почему так?
– Не знаю, Ри.
– Не знаешь? У тебя-то сколько этих… должностей? Небось, весь расписной? Не только веточки? – Отрок брезгливо покосился на руки человека с фиолетовыми глазами, обтянутые белыми перчатками. – Дай-ка сюда свой набор костей.
– Не нужно.
– Что?! А-а-а, знаю: чистые! Сам шалавый, небось! И почему из всех глухарей ты один в робу вбит? Оболочка вон белая – принц! Что, над всеми тут масть держишь? Да?
– Да. – просто ответил человек с фиолетовыми глазами. – Но все это происходит без моего согласия. Имя, например.
Отрок задумался.
– Ты ведь уже не помнишь, как тебя звали?
– Как звали… Не помню. А ты помнишь, как меня звали?
– Я и не знал. А если бы знал, то забыл бы, как и ты.
– Яман… – отрок сжал руками голову. – Яман…
– Нет-нет, тут это в порядке вещей. Теперь важны лишь две буквы: Ри.
– Ри… – повторил отрок механически.
– Долго привыкать не придется. Только вот… – человек с фиолетовыми глазами помедлил. – Видишь ли, двух статусов, двух должностей одновременно ни у кого еще не было.
– Двух татух, что ль? – сообразил Ри.
– Именно. Ты – очередная ошибка системы.
– Опять темно базаришь, паук! Какая еще запарка?
– Не важно. Итак, ты будешь работать за двоих.
– Ну и что я должен такое заработать? Как обычно? Ячмень, а в нем – ярус?
– Нет-нет.
– Тогда что?
– Золотые шкатулки с нефритовыми пластинами, на которых записаны сроки жизни людей.
При слове «шкатулки» Ри пробил озноб. Припомнив вчерашний разговор с Идой, он усмехнулся:
– Нашел пристяжь!
– Я пошутил. Тебе не нужно ничего красть. Забудь об этом. Забудь о своей прошлой жизни, как забыли о своих жизнях все, находящиеся здесь. – Человек с фиолетовыми глазами поднялся. – Знаешь, в китайском буддизме подземное царство представлено в виде отдельных залов. В них умершему назначали форму перерождения. Одну из шести. Первые две – мужчина и женщина. Другие – облики животных, птиц, насекомых, пресмыкающихся. А какую форму выбрал бы ты? – вдруг спросил он.
– Я? – растерялся Ри. Было заметно, что подобного рода дилемма перед ним встала впервые. – Я это я. Больше никого не надо. Не баламуть.
Человек с фиолетовыми глазами посмотрел на гостя с интересом:
– Ты еще слишком юн. Но ты повзрослеешь. Ты это почувствуешь. Мир вокруг тебя замедлится, ты перестанешь бояться, так как больше не будет причин испытывать страх, все обретет ясные очертания, совершенную форму, в который ты найдешь свое место, – он на мгновение прикрыл фиолетовые глаза, – и сомнения… Их станет меньше, а может, они и вовсе исчезнут…
– Ага. – Ри не знал, что отвечать на подобные глубокие мысли, таких он прежде не слышал. – У меня тут пара вопросов. – Он старался выговаривать слова, как можно тщательнее, чтобы те звучали серьезно.
– Да? Всего пара? Задавай.
– Это правда, что сердце твое заморожено и не стучит? – Ри пристально смотрел в фиолетовые глаза.
– Тут у всех не стучат сердца, но не оттого, что заморожены. Ты, наверное, уже заметил, что не дышишь?
– Я… что?
Ри чуть не закашлялся, как это часто бывало с ним от удивления, но тут вдруг отчетливо ощутил: его спазм надуманный, рефлекторный, он действительно не дышит. И не дышит уже давно.
