– Ешь! – поторопил Ник, снова прижимая кусок мяса к его губам.
И Корс обреченно разомкнул их. Кусок баранины был небольшим, но очень горячим, обжигая небо и язык. Приоткрыв рот, Корс глубоко задышал, пытаясь остудить пищу:
– Горячо!
– Прости, держи, запей, – Ник легонько толкнул его кубком в грудь. Корс перехватил кубок и лихорадочно допил содержимое.
– Еще кусочек, – Ник снова дотронулся до его губ, и Корс покорно взял мясо из его пальцев.
На четвертом или пятом куске баранины он взмолился:
– Ник, прошу тебя! Я не могу больше! Меня выворачивает, тошнит.
– Хорошо, я больше не буду, – к радости Корса, отозвался Ник, – я налил тебе ещё вина.
Корс выпил.
– Папочка, тебе сделать укол?
– Н-нет-нет, спасибо, пожалуйста, не надо! Я в порядке.
– Ладно. Тогда возвращайся на кровать. И постарайся заснуть.
Корс на ощупь вернулся к топчану, снял камзол и рубашку.
Пока его не трогали. Он согрелся под одеялом, и выпитое им вино дало о себе знать, подарив некоторое спокойствие.
Вдруг Корс услышал, как Ник издал какой-то странный звук. Он как будто всхлипнул, тихо застонав, словно от боли, и его тихий стон перешел в такое же тихое шипение.
– Вер! – громко позвал он, и, видимо, спохватившись, добавил уже мысленно, – «принеси мне этот чертов пластырь и ваты», – а потом снова вслух зло выругался на нечистом.
– Ник! Что с тобой?! – с волнением закричал Корс. Резко подскочив, он сел на топчане.
– Тебе какая разница? – холодно ответил Ник, – ведь я кусок дерьма в грязном фантике от конфеты.
Корс пристыжено замер:
– Зачем тебе вата и пластырь? Доктор Кассиэль предупреждал, что, когда яд окончательно начнет выходить из твоего шрама, может начаться воспаление. Последние дни кожа вокруг была сильно покрасневшей, от тряски в дороге воспаление усилилось? Да? Только не вставляй опять стальные скобки, умоляю!
– Не твоё дело! Я сделаю то, что захочу!
– Ник, прошу тебя! Ты обижен и зол на меня, я понимаю, но будь благоразумен.
– Не называй меня больше Ник! Для тебя я Никто! И я не обижен и не зол на тебя, папочка-господин!
Корс прекрасно понимал, что Ник глумится над ним, называя папочкой, но не хотел сдаваться так просто:
– Нет, нет. Ник, умоляю! Я никогда не злился на тебя по-настоящему. Ты слушал мои мысли в дороге? Мои воспоминания о тебе?
– Трудно было не услышать, как ты беспрерывно дрочишь на мою человеческую внешность в своей голове.
– Нет! Я не дрочил… ты неправильно понял…– Корс услышал, как в палатку вбежал Верный. Ник стал мысленно общаться с ним и отвлекся от разговора с Корсом. Корса это бесило. – Ник, я был не прав, я признаю это…
– Отвали от меня и заткнись сейчас, – Ник снова тихо зашипел. Корс предположил, что он прикладывает вату, пропитанную заживляющим средством, к воспаленному шраму.
– Сынок, я виноват, я необдуманно начал лечение и разбередил твою застарелую рану. Позволь мне помочь тебе, – взмолился Корс, он безумно волновался, что Демон окончательно изуродует лицо его сыну.
– Нет!
И Корс не выдержал:
– Ты сейчас все испортишь! Ты не сможешь правильно применить лекарство! Ты не умеешь! Упрямый идиот!
– Ах, смотри-ка, опять ты меня умыл и не вытер! Но я больше не собираюсь сидеть и плакать после того, как ты наорал на меня! Господин-папочка, заткнись, я сказал, иначе сейчас я рот заклею тебе пластырем, а не только глаза! А хочешь, стальной скобкой скреплю, чтобы ты уже заткнулся окончательно!
