Открываюсь и грани смещаю,
Из себя выпуская бездну;
Мне уже не сгорать ночами,
И не делать надрыв полезным.
И гроза в голове громыхнула,
А в миру – оживление вьюги;
Совмещенье стихий замкнуло
Установки цепной Кали-Юги…
Наше время, похоже, сбилось,
И вращается, словно в танке;
На вокзале таджик с мобилой
Не меняет своей стоянки.
Алкаши – как и прежде, в доле,
Возле «Диксики» смотрят глюки;
И опухших дорóг мозоли
Рассекаются в тяжком стуке.
Та же гарь, что колбасит поджилки
Те же гаеры, жулики, лохи,
Те же символы – «факи» да «оки»,
Те же пробки, объезды, развилки…
Даже если курить опилки —
Не изменится облик эпохи.
Ветер бьёт по чугунным оградам,
Диссонируя, как по струнам;
И гудит в голове прохлада,
Словно тут загуляли гунны…
Повернулся на девяносто —
Панорама сверкнула зеркально
И в груди содрогнулась просто
Оттого что душа реальна.
И запела она как прежде,
Обнажив небеса до дрожи —
Несгораемые одежды,
Потому что она без кожи.
И опять воссияли чакры,
Урезонив мою натуру;
Я без дыма и без нунчаков
Сам себе и патрон, и гỳру.
Анахата моя – как хата
Для нетленного авангарда;
И теперь я богат без блата,
Позитив извлекаю из кармы.
И хожу в золотых надеждах,
Забивая на сплин с дефолтом,
И летаю по снам и между, —
Это если без тела долго.
Отрываюсь и грани сметаю,
Сокровенное делая вольным;
И кругом – красота родовая,
А любить и светиться не больно.
