– Вот эти попробуй, – Оксана протянула Кате лёгкие, едва ли утеплённые сапожки на шпильке. – Очень утончённые, как раз под тебя модель.
– Слушай, точно, – протянула Катя; сапожки появились будто из ниоткуда и были так же сказочно хороши. – Ты же сокровище, как ты это делаешь…
– Ага, глаз-алмаз, и вообще вся из золота… – Оксана по-доброму подмигнула, властным движением подозвала консультанта.
Это называлось лёгкой продажей. Парню-консультанту и рот открывать не нужно было. Оля и Оксана, заставив Катю продефилировать на шпильках от угла до угла бутика, моментально убедили её в её собственном изяществе и хрупкости. Катя старалась не запнуться, ступая, как учили, с пятки на носок, и не хмуриться. Сапоги были впритык, замша лоснилась. Из зеркала медленно исчезала неуверенная, неказистая Катя, её не до конца исправленная сутулость. «Изящная девушка» – так называлось Катино новое отражение.
С возрастом обманываться сложнее, но в юности эта способность в самом расцвете. Интересно, что, когда мы верим во что-то, реальность на короткое время предстаёт перед нами в ореоле нашей иллюзии, прячет правду в мерцающем мираже придуманного. Боль от рассеивания иллюзии в юности тоже острее. Дело привычки.
– Оплачивать будете картой или наличными?
Вкладывая чек в пакет с коробкой, консультант скрестил пальцы на то, чтобы чек потерялся. Магия дружеских похвал никогда не переселялась из торговых центров в домашние зеркала, и тогда товар от возврата могли удержать лишь лень и отсутствие фискального чека. По тому, как Катя отсчитывала наличные, очевидно стало, что она знала цену деньгам и не поленилась бы вернуться.
– Хорошего вам дня.
Когда-то экономику продвигали сезоны. Большинство людей, относивших себя к среднему классу, или пребываюших в том состоянии, когда думают о хлебе насущном, а не о месте в обществе, вспоминали о торговых домах и рынках лишь при смене погоды. Пара осенних сапог укладывалась в коробку и на их место выставлялась пара зимних. Летние сандалии сдавали позиции школьным туфлям, а прошлогодние тесные, драные или застиранные джинсы отправлялись в категорию “для гаража”, уступая место новой паре. Бережливые или бездетные позволяли себе новый шарф. С тех пор многое изменилось. Теперь уже экономика двигала всё вокруг. Двигала детей тех людей, которые носили когда-то остроносые туфли: при помощи трендов, праздничных распродаж, кредитами и кажущейся лёгкостью бесконтактной оплаты. Найти источник идеи о том, что к каждому застолью положено новое платье, было невозможно. Да и зачем, если покупки оказались не самым разрушительным способом заглушить депрессию?
– А как ты узнала про эту Турецкую курилку? – Оля нетерпеливо барабанила длинными акриловыми ногтями по перилам эскалатора. – В смысле, а не переборщим ли мы с аутфитом, если придём при всём параде? Я себе цену знаю. Если там какое-нибудь захолустное «не кафе», я хлопну дверью.
Эскалатор медленно катил к стеклянному потолку. Металлические ступени щерились грязными зубьями и с середины будто бы скользили быстрее в пропитанном маслянистым, бургерным запахом воздухе.
– Оля, – сказала Оксана строго, – ты хочешь меня обидеть? Я всё проверила. Это отличный ресторан. Они пытаются разнообразить свою программу, завлечь клиентов… Раз в месяц у них Винный покер, для дегустации. Турецкую курилку они, поговаривают, придумали для своего шеф-повара, и заодно чтобы привлечь интересную тусовку. Условия там как раз такие, что есть возможность познакомиться с интересными людьми. Я думаю, это зарождение культуры клубов в нашем городе. А ты мне про «некафе».
