– А ты отдери свой живот от позвоночника!
Тут Саша был вообще сражен. Отодрать – такой твердый, в квадратиках! И отчаянно завыл. И в первый раз за всю бесконечную четырехлетнюю жизнь к нему никто не бросился. И только Ваня, пускаясь в дальний путь со своим прозрачным мешком, угрюмо напомнил:
– Мама моя, папа мой.
Он был умнее всех, Ваня-то.
А вот в какой дальний путь Ваня уходил по квартире, это только он знал. Все остальные видели со стороны вот что: он навешивал на себя шарф, складывал в большой пакет книжку, варежку, несколько конфет и динозаврика, махал рукой из стороны в сторону, как член политбюро (пока-пока!), а потом уходил путешествовать к спальне. И так раз двадцать за день.
– Пржевальский! Миклухо-Маклай! – умилялась на Ваню мама, пока папа не проиграл.
* * *
По дороге на автобусную остановку мама молчала. А ведь раньше она всегда учила детей по следам узнавать все: кошек, собак, птиц. Саша решил это молчание залепить:
– Я вчера на прогулке говорю Герману: «Смотри, смотри, деньги!» Герман: «Где?» А я ему: «Проверка жадности!» Он тут полез. А его ка-ак…
Тут они сели в автобус, в котором уже сидел Герман. Он говорил:
– Куплю шоколадку за три рубля, продам за пять рублей.
– Боже мой, да кто же у тебя ее купит! – измученно крикнула его мама.
Герман изумленно посмотрел на нее: мол, как это – кто купит, ведь шоколадка такая вкусная!
Саше хотелось услышать, что там дальше с деньгами от шоколадки случится, но тут, как всегда, остановка неожиданно подскочила, и мама поволокла их к выходу.
Сразу от дверей он заявил бабушке:
– Когда я вырасту и буду стричься не в «Ежике», а вместе с большими, я никогда не буду проигрывать деньги!
– А буду только выигрывать, – едко добавил дед.
Бабушка засмеялась, но как-то не по-настоящему, потому что закрутилась, как глобус, вокруг своей оси. А дедушка подмигнул Саше, но тоже невесело. И тут вопрос: зачем взрослые шутят, когда им невесело? Саша так и спросил деда, а дед честно ответил:
– Понимаешь, старина, Бергсон тоже уперся в тайну смеха, но так ничего толком не мог объяснить. Все только твердил: интуиция, интуиция.
Саша замер, запоминая восхитительные слова, чтобы сказануть их со страшной силой в детсаду и тут же получить в ответ: «Сашка умный – по горшкам дежурный».
После чего он схватил бутылку из-под минералки, пристроил ее себе на колени, как гитару, и объявил:
– Выступает солист живого уголка Саша Чибисов!
Потом он откинулся на спинку дивана, забил ногтями по выпуклому пластику и запел:
Папа, папа, что ты хочешь?
Играть-проиграть,
Играть-проиграть,
Вот и все, вот и все.
И больше ни-ни, и больше ни-ни!
– Ведь все для чего-то нужного случается, – вдруг успокоилась бабушка. – Отец продулся, а дети никогда не будут играть на деньги.
Тут позвонила какая-то многочисленная подруга. Бабушка ее послушала и говорит:
– У нас тоже проблема!.. Зять вообще играет.
– Играет на сцене театра, – добавил дед, ужасно двигая пальцами, глазами, ушами (он этим говорил: не надо всему миру докладывать).
– Бабушка, что сказала твоя многочисленная подруга? – спросил Саша.
– Оно опять запило.
– Бабушка, что хуже: когда оно пьет или когда оно проигралось?
Тут бабушка опять проделала свой фокус: сразу засмеялась и зарыдала:
– Варя сказала вот что: ведь Анна Григорьевна Достоевская пошла бы гонорар получать вместе с Федором Михайловичем, чтобы он не проиграл все в рулетку.
