Туркестанский крест - страница 17

Сидящий на заднем сидении, был уверен, что добился всего не столько благодаря протекции сильных мира сего, сколько счастливому расположению звёзд над своей головой, и, занимаемый им ныне пост, принадлежит ему по праву рождения и является всего лишь промежуточным на траектории восхождения к вершине власти. Он досконально знал и свою родословную, и историю своего племени, происходившего из древнего огузского рода Кият-Борджинов, основателем которого считался Есугей-богатур, отец самого Чингисхана. Прямым предком сидящего на заднем сидении был Кият-хан – вождь племенной группы иранских йомудов. Само имя его, Курбан Сердар, было частью имени ещё одного великого предка, которого он чтил, пожалуй, больше других – легендарного курбаши Джунаид-хана. Басмач он, и в самом деле, был легендарный, его имя до 1938 года наводило страх на врагов и вызывало благоговейное восхищение соплеменников.

Сидящий на заднем сидении человек был уверен, что оставшуюся пару ступеней до высшего в республике поста он неизбежно пройдёт, всему свой срок. Просто пока первый секретарь компартии Туркмении из племени эрсаров, путь наверх ему закрыт. Но ничто не вечно в этом мире, и сейчас у него в запасе есть достаточно времени для того, чтобы успеть расставить на ключевые посты верных людей из своего йомудского племени и рода Джунаидов. Преданные ему кадры должны быть во всех органах и структурах власти республики и тогда, когда откроется путь наверх, они поддержат его и помогут сделать эти два последних шага. Он обязательно станет самым главным по священному праву сильнейшей крови, как когда-то это получилось у Джунаид-хана.

Погружённый в приятные его сознанию мысли, в 1400-м году от Хиджры по исламскому календарю, в священный месяц Рамадан ехал домой один из лидеров Туркменской Советской Социалистической республики. В кармане его белого льняного пиджака, небрежно брошенного на переднее сидение, лежал партийный билет. Он, конечно же, не был правоверным мусульманином, но чтил и уважал традиции своего древнего народа, глубоко уходящего корнями в историю, во времена Парфянского царства, во времена Бактрии и Согдианы, в эпоху персидского господства, в царство Александра Македонского. Воинственные турки-сельджуки и культура ислама, всё это перемешалось именно здесь, на его родине.

Сидящий на заднем сидении гордился воинственностью йомудов, от набегов которых трепетала Персия ещё с времён Надир-Шаха. Награбленное имущество и захваченных в рабство персов они выгодно продавали на шумных рынках Хивы, Хорезма и Мерва, а красавиц-персиянок, как правило, оставляли своими рабынями. Так уж сложилось веками: йомуды по достоинству ценили красоту чужестранок, а для продолжения рода брали в жёны только йомудок. Но ислам не запрещал иметь кроме жён и других женщин, поэтому красотки из Персии, с Кавказа и из южной Европы считались дорогим товаром. Джунаид-хан, прежде чем стать курбаши, занимался именно этим – набегами на Персию и торговлей захваченными рабами, и лишь советская власть сумела остановить тот прибыльный бизнес. Но несметные богатства последнего в их племени хана не растворились бесследно в песках Каракумов, они растеклись по клану его наследников. Лично для Курбан Сердара всё это золото в старинных ларцах уже, пожалуй, больше реликвия, чем деньги.

У сидящего на заднем сидении была странная привычка, о которой не знал никто. Иногда он доставал из тех шкатулок снятые с убитых христианские кресты, шестиконечные звёзды Давида, разнообразные ведические амулеты и подолгу разговаривал с ними, точнее не с ними, а с душами людей, которым когда-то принадлежали эти вещи. Он, почему-то, думал, что души погибших не могут надолго отлучаться от этих сакральных предметов, и считал себя их повелителем. Он беседовал с ними, задавал им различные вопросы, на которые у него самого не было ответа, и ему казалось, что потусторонние голоса этих душ отвечали ему, как своему господину. А что касается денег, они и так текли к нему рекой. Курбан Сердар расставлял своих людей на командные посты, а те своих – на «хлебные» места, и благодарность последних не имела пределов.