Туркестанский крест - страница 4

Зигзаг молнии, сверкнувший одновременно с оглушительным раскатом грома, расколол мрак неба. Электрический разряд с треском ударил в крышу эстрады танцплощадки, метрах в пятидесяти от спешащего домой Максима, и безо всякой моросящей прелюдии, хлынул ливень. Нет, не ливень… Настоящий водопад! Прохожие бросились под навесы торговых рядов, спасаясь от не на шутку разгулявшейся стихии. Стоя среди людей, укрывшихся от падающей с небес воды, Кольченко во все глаза смотрел на проделки разбушевавшейся природы. Мысленно чертыхнувшись, он подумал, что если бы целую минуту не любовался розами, словно сентиментальная гимназистка, то мог бы лицезреть всё это из окон уютной квартиры, да видно, не судьба.

Падение с небес воды длилось недолго и прекратилось так же внезапно, как и началось. Чёрные, похудевшие тучи, стремительно удолялись на восток, поблёскивая вспышками молний. Канонада отступающей грозы становилась всё тише и тише, пока, наконец, не смолкла совсем. Над притихшим городом вспыхнула гигантская радуга немыслимо яркой расцветки. В густом воздухе смешались, как краски на палитре художника, и горько-терпкий аромат весенней земли, очнувшейся после зимней спячки, и запах только что распустившихся роз, и благоухание пробудившейся сирени. К птичьему гомону, вновь повисшему над рынком, прибавились звонкие голоса цыганят, пускавших кораблики из скорлупок грецких орехов по потокам воды. В умытом небе сияло солнце, заставляя переливаться перламутром светящиеся изнутри полоски радуги, вонзившейся краями в противоположные берега Хопра.

Максим, перескакивая через лужи, двинулся к дому. Под навесом, ближайшим к выходу с рынка, гомонила толпа цыган. Судя по жестам, они обсуждали удар молнии, разворотивший оцинкованную крышу эстрады танцплощадки, откуда всё ещё змеился дымок. В насыщенном озоном воздухе явственно ощущался запах обожженной древесины. Цыгане цокали языками, цыганки крестились. До дома Максима было уже рукой подать…

Внезапно, под аркой рыночных ворот, дорогу ему преградила молодая, красивая цыганка. Обойти её было невозможно. Она стояла на незатопленном водой перешейке, со всех сторон окружённом глубокими лужами. Девушка приветливо улыбалась и манила к себе тонким пальчиком. Именно такой, читая Гюго, Максим представлял себе Эсмеральду. На вид ей было лет двадцать. Густые, тёмные волосы, украшенные диадемой с бирюзовым камешком, крупными кольцами спадали на грудь, а плечи укутывала лёгкая воздушная шаль невероятного золотистого цвета. На Эсмеральде было длинное, светло-карамельное платье с разбросанными по подолу и рукавам небесно-голубыми васильками. Висевший на бёдрах узкий, чёрный поясок эффектно оттенял её тонкую талию. Левой рукой она грациозно приподнимала подол платья, чтобы тот не намок в лужах, и чтобы были видны её восхитительные стройные ножки, обутые в короткие элегантные сапожки из мягкой, чёрной кожи. Под одеждой угадывалась идеальная девичья фигура. Черты её лица были невероятно правильными и красивыми.

Максим заворожено глядел на цыганку, тщетно пытаясь найти хотя бы какой-нибудь мелкий изъян в её внешности. Прямой, точёный носик, высокие скулы, обтянутые нежной кожей цвета золотистого персика. Чувственный рот, с припухшими, как у обиженного ребёнка, губками, горящие угли больших миндалевидных глаз, смотрящие из-под изогнутых чёрных бровей. Таких глаз за свои восемнадцать лет он ещё не встречал, хотя девчонками начал интересоваться не по годам рано. Вокруг чернеющей бездны зрачков маленькими солнышками расположились золотые ободки с зазубренными, острыми лучиками. Тёмно-серые глаза за этими золотыми прожилками по мере удаления от зрачков становились всё темнее и темнее, так что края радужных оболочек были уже такими же чёрными, как и сами зрачки. В их непроницаемой глубине, за частоколом длинных ресниц, вспыхивали и тонули яркие золотистые звёздочки. Ошеломлённый неземной красотой, Максим застыл, как вкопанный.