Тусклое мерцание золота - страница 9

В словаре одного из исследователей американской нецензурщины, содержится пятнадцать тысяч фривольных слов и выражений, в том числе и этому международному эпитету. Борис поставил бы ему огромный бронзовый постамент, в виде мускулистой задницы, работы гигантофила Зураба, на Красной площади, прям напротив мавзолея и мумии, обитающей в нем. Тогда даже труды Раскина и Ричарда Стивенса, при всей своей пошлой несдержанности и уйме фантазии, обрели бы чудесное воплощение! Оказывается, делали бы вывод туристы, абсолютный «конец» живет здесь! Рядом с мумией.

Это было бы справедливо, раз миллионы людей европеоидной расы не хотят предать прах усопшего Земле-матушке. И крайне несправедливо, с точки зрения вообще, нашего богатого и могучего Государства!

Как-то Борис поделился об этом с братом. Глеб промолчал… …В «хрущевскую оттепель», отец попал под увольнение, но вновь получил хорошие должности: начальника снабжения окружного универмага, плюс заместителя начальника снабжения одного из «почтовых ящиков», богато гнездившихся на Урале. Жили они безбедно, получили трехкомнатную квартиру; мальчики же получали «на книги» от папы десять-пятнадцать рублей в неделю. В зависимости от успеваемости. И ведь, действительно, тратили деньги на книги! Читали много! Мать, имея юридическое образование, нигде не работала. Денег вполне хватало.

Старший брат, Георгий, опередил мальчиков в появлении на свет на семь лет, родившись в сорок пятом, в тот самый день, когда над Хиросимой раскрыл свой огромный парашют американский «Малыш», отправленный погрузить в вечность десятки тысяч японцев, рукой Пола Тиббетса. И, возможно, тогда, единственный русский, оказавшийся свидетелем катастрофы, перед тем, как превратиться в негатив на стене дома, тихо прошептал, сакральное: п…ц!.. В трудовой книжке старшего брата одна запись: институт ядерной физики. Дата рождения, символически, напророчила его стать «советским ядерщиком», одним из первых «молодых», дослужившийся до орденов, огромной сталинской квартиры и даже госпремии, из рук «светлейшего и тишайшего», новоиспеченного «Императора с социалистическим лицом». Но это было уже после!

При царе Борисе «ядерщики» стали «выездными» и бросились покорять Европу и Америку своими, ранее запрещенными к публикации, лекциями, в надежде отхватить Нобеля по любому курсу доллара! Все можно! Катался по заграницам с женой и старший брат мальчиков.

Светлейший и тишайший очень быстро стал кумиром ядерной научной молодежи (кому до пятидесяти), но снова запретил выезды за рубеж. Поднял зарплаты, узаконил привилегии, и эшелонами пригнал «сознательный персонал» со всей России. Снова заскрипели железнодорожные ворота с мальчиками-солдатиками, пропуская и выпуская составы с «изделиями». Недовольными остались жены сотрудников, старой гвардии, начинавших ядерную программу – тем, кому за шестьдесят пять. Теперь, сопровождать в командировку, например, в Виннипег, своего дорогого мужа, могла только жена с высшим техническим образованием, согласованная со списками ФСБ.

Начитались уже лекций по всему миру «выездные» во времена царя Бориса! А прорыв в науке и технике «вдруг» сделал Запад!

Соответствующие выводы руководством были сделаны!

Мальчики, в те времена, все это познавали из впервые открытой для секретарей комсомольских организаций, прогрессивной, мать твою, газеты «Аргументы и Факты», считающейся газетой райкомов и исполкомов, где стала работать мама после развода с отцом. Оттуда пошли первые неуклюжие Борисовы шутки о трех китайских танках и трех подводных лодках, вернувшихся на базы, после предупреждения о конной атаке Советской Армии… Где нынче тот патриархальный Китай!.. …В прыщавом семнадцатилетнем возрасте Боря бился головой об стену, крича, что непременно станет врачом. На что отец имел иное мнение: его военный друг, ныне – декан МГИМО, жаждал сосватать этакого провинциального красавчика за свою, средней привлекательности и с очень полными бедрами, дочь, с приданым в виде зачисления на факультет внешней торговли. Мальчик содрогался в истерике, не желая заниматься международной экономикой, тем более, что в математике был крайне не искушен. Зато химию знал хорошо! Шалил в школе, когда приволок из больницы небольшой серый баллончик с закисью азота, давая подышать «веселящего газа» всем желающим, устраивал безоболочечные бомбы, на потеху взрывал их дистанционно. Кому-то пришла в голову мысль ехать учиться в Ленинград. Глеб-то свое решение осуществил, поступив неожиданно в Духовную семинарию, к немалому удивлению родителей, а мама «пристроила» Борю на лечение в отделение пограничных состояний, в так называемые Агафуровские дачи. Чтоб дурные мысли из головы повылетали.