Тверской король - страница 17

В это лето Полина много времени проводила с отцом в лесу. Каждый день они ходили несколько километров лесными тропами. Отец учил дочь обращаться с компасом, ориентировке по местности, работе с картой. Такие прогулки были им в удовольствие. Полина видела лосиные следы, изрытую кабанами поляну, определила следы выдры, оставленные на песчаной косе у воды. Вместе с отцом прислушивалась к птичьим голосам и видела глухаря, тяжело взлетевшего с сосны. В то же время девочка продолжала ходить на ферму, как и раньше, помогала бабе Варе. Недавно в колхозном стаде отелилась корова. Маленький, хиленький телёночек, совсем непригодный для жизни, плохо вставал на ножки, молоко пил без жадности, иногда даже с неохотой.

Собрались как-то Пётр Иннокентьевич с бригадиром ставить сетки на линя. За компанию позвали Юрия Степановича. Линь водился на дальнем озере. Поехали с ночёвкой. Дочку охотник оставил у соседей. Девчоночки только обрадовались такому подарку. Никогда они ещё не ночевали вместе. Приехав на озеро, рыбаки поставили сети, развели костёр, открыли водочку. Разговоры шли быстро и скоро. Юрий Степанович рассказывал об охоте, вспоминал курьезы. После Пётр Иннокентьевич вставил несколько слов о хозяйстве. Немного пожаловался. Румяный бригадир Василий Балабанов в основном поддакивал, улыбался и от жара костра краснел ещё сильнее. Юрий Степанович пил меньше всех, потому засыпал долго, часто ворочался, смотрел в глубину неба и слушал затихающее потрескивание костра. Огонь ещё долго утихомиривался, показывая маленькие язычки пламени в глубине прогорающих поленьев. Ещё небо не успело наполниться черничным цветом, как Пётр Иннокентьевич, пробудившись во сне, начал кричать, не размыкая глаз:

– Варька! Горим! Избу спалим! Варька! – и стал вслепую руками водить по траве. От крика пробудились остальные.

– Иннокентьич, ты чё орёшь, взбесившийся? – загорланил на него Васька.

Юрий Степанович, разглядев у ног пострадавшего горячую, чуть тлеющую внутренним пламенем головёшку, тыкнул пальцем в темноту:

– Глянь, отскочила зараза от костра.

Василий расхохотался, попутно откашливаясь от смрадного папиросного дыма, осевшего в его лёгких после вечера.

– Петька, спалишь хату, вставай! – подзадоривал его Василий.

Пётр Иннокентьевич, уже немного пробудившийся, отмахнулся от соседа в окружающей темноте и, уже не сказав ни слова, повернулся на другой бок, тут же снова уснул. Охотник отшвырнул ногой дымящуюся головёшку, глянул в костёр и, успокоившись, лёг обратно в спальный мешок. Василий же, наоборот, поднялся, отошёл к озеру, прикурил папиросу, и цедил он её долго, глядя на яркий огрызок луны.

Полинку с Олей баба Варя положила на раскладном диване в зале. Стаса же хотела отправить в спальню на место деда, но мальчик запротестовал, уговаривая бабушку постелить ему на полу рядом с девочками.

– У… Чудило-то! – качала головой баба Варя, перетаскивая одеяло и подушку в зал. Стас сидел на полу и, довольный собой, улыбался жадно, во всю ширь рта. Он вызывающе двигал бровями, глядя на Полину, предвкушая, как будет её пугать во сне. Когда бабушка ушла, погасив за собой свет, первое время он мирно лежал на спине, натянув одеяло до самого носа. Но глаза его так и прыгали, поглядывая на шушукающихся девочек. Полина лежала с краю.

– У тебя пятки грязные! – прогорланил мальчик, натягивая одеяло ещё выше, на самые глаза. Полина ничего не ответила. Стас дотянулся до её торчащей из-под одеяла ступни и стал щекотать. Завязалась возня, при которой девочки хохотали, притворно злились. Дети закручивали друг друга в одеяла, бились подушками. Стас два раза скидывал девочек с дивана, победоносно бил себя в грудь, улюлюкал, но потом под натиском всё равно проигрывал и был стянут за ноги на пол. Затем все устали и угомонились. Но ненадолго. Вслед за этим дети стали припоминать неизвестно где и кем виданные страшные истории. Про блуждающий свет в окне, про странные шорохи на чердаке, про вой на заднем дворе, про рёв с кладбища. Сочиняли так ярко и живо, что все трое сами же и перепугались. Стас забрался на диван, потеснив девочек, и укрылся с головой в одеяло. Полина же с Олей от страха прижались друг к другу, как две маленькие напуганные мышки. Вскоре все трое заснули. В комнате в темноте тоскливо пищал комар, изредка с улицы было слышно, как Бим беспокойно ворочался в будке. Под светом уличного фонаря метались мотыльки и бесшумно, сливаясь с ночью, зигзагами летали летучие мыши.