Дорогой Дневник!
Еще никогда в жизни не была я в такой растерянности. Сейчас ровно половина шестого утра, и я так дрожу, что едва в состоянии держать ручку. Только что я снова была в лесу. И заблудилась. Но кто-то меня вел. Мне кажется, я очень плохой человек. С завтрашнего дня начинаю новую жизнь. Не буду думать ни о чем таком. Не буду больше думать о сексе. Может, он перестанет являться, если я очень постараюсь быть хорошей. Может, мне удастся стать такой, как Донна. Она хороший человек. А я плохая.
P. S.
Обещаю, обещаю, обещаю быть хорошей!
Дорогой Дневник!
Я ничего не записывала в тебя целую вечность, потому что я так старалась быть счастливой и вести себя хорошо, все время находясь среди людей, чтобы не быть одной и не дать воли плохим мыслям. Но сегодня я не могу больше молчать: слишком много всего накопилось.
У меня начались месячные. Это не совсем то, что я думала. На следующей неделе идти в школу, а тут такое. Утром я встала с кровати и вдруг вижу кровь. Я позвала маму, и она, понятное дело, устроила из этого целую историю. Хотя я просила ее никому ничего не говорить, она тут же позвонила папе. И теперь, наверное, в «Грейт-Нозерн» все все знают. Мне просто нужны были эти проклятые тампоны, или как там они называются, а она вместо этого начала мне объяснять, что я теперь стала женщиной и все такое прочее. Ну хорошо. Хорошо. Событие это не рядовое. Но моя жизнь от этого может стать только хуже, если не проявлять осторожности. Сейчас, во всяком случае, у меня колики и я лежу в кровати.
Мама передвинула ко мне в комнату телевизор – весьма мило с ее стороны, – на моем животе грелка, а рядом на ночном столике гора аспириновых таблеток. Телевизор меня не особенно интересует, так что я снова осталась один на один со своими мыслями о жизни и о… других вещах. Мне кажется, то, что выходит сейчас из меня, должно было бы стать источником жизни для какого-то другого существа. Я радуюсь, что больше во мне нет никого. Во всяком случае, ребенка.
Иногда я думаю, что внутри меня кто-то находится, но это как бы и не во мне, а в ком-то чужом. Порой я даже вижу эту незнакомую «ее» в зеркале. Я вовсе не уверена, что мне когда-нибудь захочется иметь детей. С родителями или людьми, которые ими становятся, что-то происходит. Мне кажется, они забывают, что сами когда-то были детьми и кое-какие вещи порой могут смущать или огорчать их собственных детей, но они или забывают об этом, или сознательно не обращают внимания. Со мною поздней ночью происходит иногда множество дурных вещей, так что я, вероятно, никогда хорошей матерью не стану. От этого мне делается грустно.
