«Название черной бездны, начала всех начал», – звучал первый вопрос. Ну, это просто, главное, написать без ошибки: «Гиннунгагап».
«Имена прародителей первых великанов». Если не ошибаюсь, их звали Имир и Аудумлу.
«Имена первых трех асов». Ну, это легко. Я украдкой покосилась на ректора, который тоже углубился в какие-то бумаги, и быстро написала: «Один, Вили и Ве». А еще, согласно легенде, эти три брата убили своего деда, и из его останков создали Мидгард, мир смертных. Возможно, это все же какая-то метафора, но звучит все равно жутковато.
Так, следующий вопрос. «Река, отделяющая мир живых от мира мертвых». О, а это я лично видела! «Гьелль»
«Вопрос 6. Название мирового дерева, объединяющего все девять миров». «Иггдрасиль», – какие же у них все-таки сложные названия и имена! Что выговаривать, что писать – одна морока!
«Вопрос 7. Какие события предшествуют Рагнареку?» Моя рука дрогнула, и с пера чуть не сорвалась капля чернил. Вот и любимая тема Одина. События… Что именно он хочет увидеть в ответе? Предательство бога Локи? Смерть его сына Бальдра? Рождение Хель, Фенрира и Ермунганда? Ладно, напишу это все.
«Где, исходя из пророчества, состоится главная битва богов и чудовищ?» Кажется, равнина Вигридр.
«Кто станет виновником наступления вечного мрака?»
«Фенрир, – вывела я подрагивающей рукой. – Проглотит солнце и луну».
Господи, какие же все-таки глупости… Фенрир… Как можно в это верить?..
«Вопрос 10. Какой ожидается финал Рагнарека?» – «Гибель всех девяти миров». Подумала, и все-таки дописала: «Зарождение нового мира».
– Готово, – я вернула тест Одину.
Тот быстро пробежался взглядом по строчкам и отложил лист в сторону.
– Все в порядке? – не выдержала я, видя, что ректор медлит с ответом. – Я сдала тест?
– Да, – коротко кивнул Один. – Все верно. Можешь идти, – и вновь углубился в свои бумаги.
И это все собеседование?
– Я думала, будет хуже, – призналась я Кею, ждавшему меня за дверью. – Ньерд пугал меня дотошностью Одина, но вместо этого мне дали тест, всего на десять вопросов. Все быстро и схематично…
– На самом деле, Один не так страшен, как кажется, – усмехнулся Кей. – Во всяком случае, в роли ректора.
– Не знаю…– я нахмурилась. – Мне было страшно с ним находиться. Он даже суровее Зевса.
– Может и не суровей, но уж точно принципиальней, – вынужден был согласиться Кей, на миг задумавшись. Наверное, в этот момент он вспоминал своих родителей и вердикт Одина, так страстно ожидаемый им.
– А где, кстати, Ньерд? – я огляделась в поисках своего наставника.
– Отошел по делам, скоро придет, – ответил Кей. – Давай пока погуляем по округе…
– А внутрь зайти можно? – спросила я, когда мы оказались около главного входа в учебный корпус.
Это было центральное и самое внушительное здание на территории Академии: три этажа, узкие стрельчатые окна, как в соборе, украшала цветная мозаика, к высоким двустворчатым дверям-воротам вела широкая лестница… По бокам же к нему примыкали две высокие круглые башни, одна из них – тот самый ректорат, откуда мы только вышли, другая, со слов Кея, – лаборатория и залы для практических занятий.
– Сомневаюсь, – Кей легко взбежал по ступенькам и подергал ручку-кольцо на двери. – Закрыто… На каникулах работает только ректорат.
Впрочем, удивляться тут было нечему: на Олимпе царили те же порядки.
– А общежитие где? – поинтересовалась я тогда.
– Вон, – Кей показал на отдельно стоящую башню, только не с синей черепицей, как на крышах остальных строений, а зеленой. – Там, насколько я знаю, девять этажей, по пять комнат на каждой… Еще есть цоколь, там столовая…
