Я перемотал к самому первому кадру и просмотрел всё заново. Интрига с девушкой у синей стены и на крыше уже не была интригой. Кадр с обнажённым бедром не вызывал того яркого ощущения, как в первый раз. Прошёлся заново ещё раз. Я подумал, что по этим фотографиям можно было бы составить психологический портрет об их авторе, но почувствовал, что сейчас мне это уже не особо интересно. Прокрутил до кадров у зеркала. Ещё до того, как на экране снова появилась моя девушка с фотоаппаратом и в халате, чувство стыда или намек на чувство стыда, легонько кольнуло меня где-то внутри. Я подумал о нарушении чьих-то границ, и тогда меня пронзило, будто током, неловкое чувство за некий содеянный проступок, как бывает, когда вдруг вспомнишь о себе что-то стыдное, какой-то неловкий за себя случай перед другими по пьяни, по неосторожности или в порыве нахлынувших чувств. Но в течение минуты это проходит, ты начинаешь говорить себе, что это было давно и никто не помнит, и никого ты давно уже из тех людей не видел. Но пока я отчётливо помнил, как взял её карту своей рукой, помнил всех посетителей на лицо, и видение всего этого было такое свежее в моём мозгу, что самый допотопный детектор лжи выявил бы меня ещё до подключения проводов к моей коже.
Я подошёл к своему окну. На мой двор навалились сумерки, но это были всё те же уложенные плиткой дорожки, трава, деревья, соседние дома, люди, собаки. Всё как будто возвращалось на свои места, как будто мир никуда и не пропадал. Со всем этим уходил и озноб. Моему телу уже не было холодно без пледа, а внутри начинало возобладать спокойствие. Дворик за окном всё больше накрывало свинцовыми тучами. Теперь я мог заниматься любыми делами. Мог работать хоть до утра, домыть посуду, посмотреть какой-нибудь фильм, закинуть стирку, позвонить маме, проверить почту, прочитать кучу накопленной информации, сходить в магазин, в кино. Охваченность этим чужим мелким куском пластика спадала, а с ней и возбуждённость всех моих внутренних процессов. Как будто вулкан рванул из безмятежных гладей, извергся наружу без остатка и теперь медленно стухал. Только у меня всё быстрее, чем в природе. Эякуляция без семени.
Интересно, как многие наши увлечённости пропадают с возрастом. Например, не так уже интересно играть в настольные игры, как это было в юности, собирать какие-нибудь этикетки, марки. Раньше, когда наступал долгожданный выходной, с самого утра хотелось куда-то бежать, искать каких-то ощущений. Неужели с возрастом всё будет ещё более и более неинтересным, менее и менее свежим? Неужели в мире остаётся всё меньше вещей, которые по-настоящему захватывают тебя? Стал бы я через 10 лет воровать чужую карту памяти?
Я чувствовал теперь, что за моей спиной на столе лежит что-то лишнее во всём моём личном пространстве. Как будто какое-то инородное тело проникло в меня и теперь всему моему организму придётся выталкивать его обратно. Я старался не вдумываться, мучила ли меня совесть по поводу карты, я просто хотел избавиться от неё, как от трупа, как от чего-то, что напоминает о чём-то неприятном и как будто неудачном, и что лучше, конечно, забыть, чем держать это в памяти.
Я отвёз объектив обратно в аренду спустя два дня – не решился ехать туда сразу на следующий день. Заплатил за все дни как полагается. Про карту ничего никому не сказал, да и меня никто об этом не спрашивал. Немного переживал, что по камерам внутри зала могут отследить моё странное поведение, но это были излишние тревожные фантазии. Всё же, на всякий случай подготовил ответ: увидев SD-карту, решил, что это моя, а проверить её до сих пор не выдался случай – сколько этих карт валяется в сумке у каждого маломальского фотографа.
