— Саш, только не гони. И включи кондиционер. Душно.
Я запахиваю плащ, потому что мне совсем не душно, но не стану же я качать свои права в чужой машине.
Уже на въезде в пригород водитель сбавляет скорость и, чуть повернув голову, говорит Лучиане:
— Убери все.
Довольно облизываясь, она собирает недоеденное и недопитое в пакет и запихивает куда-то под сиденье.
— Саш, не забудь убрать, а то мороженое растает, — объясняет девушка, распихивая бумажки и салфетки по карманам своего квадратного пальто.
— Роман Алексеевич против продуктов и обычного супермаркета? — улыбаюсь я.
— Не то слово. Помешан на здоровом питании. Но вы же не выдадите меня?
Я ловлю на себе мрачный взгляд водителя, покосившегося на меня в зеркало заднего вида, и едва не передергиваю плечами. Кажется, пискну что-то против, и он меня в ближайшей канаве похоронит.
— Зачем мне это? — улыбаюсь я и перевожу взгляд в окно, за которым мелькают загородные особняки, краем глаза заметив, что он только сейчас включает видеорегистратор.
Сердце опять пропускает удары, а когда мы подъезжаем к воротам, пальцы начинают подрагивать.
Саша останавливается посреди огромного двора, по которому расхаживают громилы в костюмах. Эти больше похожи на охрану, чем на бандитов. Меня даже слегка отпускает, но тут же замораживает, потому что на крыльцо-террасу вальяжно выходит Чеховской. В спортивном трико и майке поверх крепкого тела. Его кожа блестит влагой, волосы беспорядочно спадают на лоб, на груди мокрое пятно. Очевидно, он занимался и сейчас максимально разгорячен.
Мотаю головой, в ужасе от своих мыслей, а Саша уже открывает для меня дверь. Дверь в ад…
— Добро пожаловать. Дарья. Николаевна. — Встречает меня Чеховской не самой подходящей клыкастой ухмылкой.
— В вашу скромную обитель?
Я нарочито веду себя отстраненно и предельно деловито. Знаю, что Чеховской своего не упустит, если снова заметит хоть каплю моего смятения. Пусть забудет о победе. Я не пустоголовая моделька. Я серьезная, уважающая себя и своего супруга замужняя женщина, и наши с Чеховским отношения не зайдут дальше общения учителя и родителя одного нуждающегося в помощи мальчика.
— Тоже считаете, что мало лоска? — парирует он, ничуть не смутившись. — С удовольствием рассмотрю ваши идеи по улучшению этого жилища.
Взгляд его глаз обдает меня жгучим льдом. Клубящаяся серость в их голубизне придает ему тьмы, за которой таятся самые порочные мысли. А самое паршивое, что Чеховской отлично знает цену своей блестящей обертки: умеет правильно смотреть, уместно улыбаться, менять тон голоса. Даже его жесты отточены так, что выглядят не столько привычными, сколько ленивыми. Но в этой ленце есть что-то завораживающее. Наблюдаешь за ним и испытываешь несвойственный этому катарсис, словно любуешься картиной, полной душевного потрясения художника.
Я невольно вспоминаю, как его губы однажды уже коснулись моей шеи, как вчера он прижал меня к стене в темном школьном коридоре, как ловко проник в мой мозг, выпрямив в нем извилины и отравив. И снова земля уходит из-под ног. Стараюсь думать о том, какой он мерзавец, но не выдерживаю взгляда, туплюсь под ноги.
— Где Артур? Его же нужно свозить в бассейн, — спрашиваю о причине своего визита, пока Чеховской не перешел к флирту, не стесняясь ни своего водителя, ни племянницы.
— Никуда везти не надо. Он уже в бассейне. Вы прихватили купальник?
