Немного дурачусь с развалившемся на надувном матрасе Артуром, но забываю о нем, как только под куполообразной крышей появляется она — моя Бабочка. В полупрозрачном парео выше колена, она проходит вдоль бортика, плавно ступая босыми ногами по полу, и улыбается моему пацану:
— Как дела, Арти? Не забыл, какой счет я просила повторить дома? Завтра буду спрашивать. — Она переводит взгляд на меня, поплавком болтающегося на поверхности, и чуть сощуривается. — Как вода?
— Спускайтесь. Сами узнаете. Дарья. Николаевна.
Сопроводившая ее Лучиана разворачивается к шезлонгам.
— Ты почему не в купальнике? — бросаю ей вслед.
— Я что, дура, в сентябре купаться? Ничего личного, Дарья Николаевна.
Эта девчонка с ума меня сведет. Приглашу-ка я на выходных доктора. Пусть осмотрит ее. Со склонностью нашей семьи к болячкам не хватает только, чтобы она заболела.
Краем глаза замечаю, как соскальзывает с Бабочки парео. Успеваю по достоинству оценить ее ничуть не испортившуюся с годами фигуру, прежде чем она прыгает в бассейн, окатив волной Артура.
Все такая же стройная: высокая грудь, тонкая талия, упругий живот, подтянутый орех. Она выныривает над поверхностью, руками зачесывает назад волосы и выдыхает.
— Холодная.
— Я вас согрею, — улыбаюсь я уголком губ, подплывая к ней. Ее глаза превращаются в непроницаемые линзы. — Я велел разжечь камин, — поясняю. — А вы о чем подумали? О силе трения?
— О вашем дерзком языке, — смело отвечает она.
Я кончиком этого языка провожу по верхней губе и понижаю голос:
— Так сразу? Может, сначала познакомимся поближе? Дарья. Николаевна.
Бабочка вспыхивает. Щеки становятся пунцовыми, губы безмолвно размыкаются. Я одним лишь взглядом велю Артуру вылезать и подплываю к Бабочке еще ближе.
— Ну что же вы зависли, Дарья Николаевна? Признайтесь, вы думаете обо мне. Дома, в школе, рядом с мужем, в одиночестве. Всегда.
Задрожав то ли от прохладной воды, то ли от моего вторжения в ее личное пространство, она сосредотачивается на оборачивающемся в полотенце Артуре и будто вспоминает, зачем вообще прибыла в мой дом.
— Я не собираюсь знакомиться с вами поближе, Роман Алексеевич. Оставьте свои пошлые шутки при себе. — Она плывет к лестнице, изящно поднимается по ней, демонстрируя мне свои красивые бедра и ягодицы, за которые хочется укусить, и берет полотенце. — Артур, пойдем позанимаемся математикой.
Взяв его за руку, Бабочка уходит, так ни разу и не обернувшись.
— Чего ты добиваешься? — Разводит руками Лучиана. — У нее обручальное кольцо. Ты видел?
— Видел, — бурчу, тоже вылезая из воды.
— Тогда не порти ей жизнь.
— А может, я влюбился.
— Ты? — усмехается племянница. — Влюбился? Ром, не смеши меня. Она совсем не похожа на тех куриц, что вечно трутся вокруг тебя. Вы из разных миров. Не лишай ее того, что у нее есть. Она надоест тебе. Рано или поздно. Но она не заслуживает быть брошенной.
— Да с чего ты взяла, что я брошу ее? — Я быстро обтираюсь, швыряю полотенце на соседний шезлонг и одеваюсь. — У меня далеко идущие планы.
— Ты поступаешь нечестно.
— Нечестно я поступил бы, сразу затащив ее в постель. Но я не спешу. Она сама сделает выбор в мою пользу.
— А он у нее есть? Выбор-то? Ты его никогда никому не оставляешь, — фыркнув это, Лучиана встает и уходит следом за Бабочкой и Артуром. Просто с легкостью ударив под дых одной фразой. Втоптав в грязь мои старания и чувства. «Отблагодарив» за ту частичку света моей души, что я дарю им: ей, Артуру и Бабочке.
