Я поворачиваю голову к Алексею и совсем не ожидаю того, что лицо мужчины окажется так близко. А уж тем более не ожидаю того, что он проведёт языком по моей нижней губе. Склонится, заставит меня застыть под взглядом льдистых глаз, в которых льдины стремительно тают, и, опалив губы, горячим дыханием, кончиком языка коснётся уголка моих губ. И медленно проведёт по нижней, будто пробуя десерт. И стоило мне вздрогнуть и дёрнуться, рука мужчины легла на поясницу, не давая отстраниться.
— Что Вы делаете? — шепчу в губы Алексея, чувствуя, как всё тело охватывает огнём.
— Блять, — сипит мужчина и резко отстраняется.
Распахивает передо мной дверь просторной примерочной и пропускает внутрь. Вещает платья на крючок и оставляет меня одну. Я без сил приваливаюсь спиной к стене и смотрю на свои красные щёки в отражении. Глаза на лице лихорадочно блестят, губы припухли, будто жадный рот мужчины долго терзал их. Я быстро провожу языком по нижней губе и тут же чувствую, как на языке разливается вкус Алексея. Сильный, яркий, вкусный.
— Боже, — выдыхаю с мучением, когда чувствую, как вновь наливается грудь. Когда вижу, как сквозь ткань платья просвечиваются соски.
Я медленно снимаю платье, складываю его на мягкий пуфик. Снимаю сапожки и тянусь к первому платью красного цвета. Надеваю, но застегнуть молнию не могу. Никак не выходит. Я вожусь с молнией минут пять, краснею от усердий. И крупно вздрагиваю, когда дверь дёргают.
— Ты выбрала, девочка? — низкий голос Алексея вновь заставляет мурашки в рассыпную кинуться по коже.
— Д-д-а-а, — заикаюсь.
— Открой, — велит.
— Сейчас. Я молнию не могу застегнуть, — влажные пальцы соскальзывают с собачки.
— Открой, — повторяет вновь, костяшками пальцев стуча по деревянному полотну.
И я не могу не подчиниться ему. Я открываю дверь и пячусь. Просторная примерочная становится крохотной, когда Алексей заходит внутрь, заполняя собой всё пространство. Тёмный взгляд мигом охватывает меня с ног до головы. А затем медленно скользит по часто вздымающейся и опадающей груди, по талии, подчёркнутой тканью, по бёдрам и открытой ноге в вырезе. Я поджимаю пальчики на ногах, когда его чёрный взгляд особо долго задерживается на них.
Выдыхаю, когда Алексей вскидывает руки и кладёт мне на плечи. Сжимает чуть и разворачивает к себе спиной. Я ловлю наше отражение в зеркале. И не могу отвести взгляд. Боже мой. Какой он огромный. Я видела многих мужчин совершенно разной комплекции, но ещё не один из них не вызывал во мне столько чувств. Таких томительных и страстных желаний, поднимающихся из самых потаённых уголков души. Я знаю, что мне следует бежать от него без оглядки. Знаю, что нельзя с ним связываться. Вижу по глазам, насколько он опасный. Жестокий. Жёсткий. Не идущий на компромиссы. Способный одним только пальцем уничтожить меня и разрушить всю мою жизнь. Но меня тянет к нему. Он манит меня, как мотылька манит свет.
Я смотрю в его чёрные глаза в отражении и чувствую, как подгибаются колени. Я не могу отвернуться. Не могу прикрыть веки и вынырнуть с глубины этого чёрного озера. На это у меня нет сил. Он будто сковал меня цепями. Связал по рукам и ногам.
Он выше меня на полторы головы. И шире в плечах в два с половиной раза. Я просто тростинка на его фоне. Тростинка на фоне многовекового дуба. Его сильные смуглые пальцы мягко ведут по спине, пересчитывают каждый позвонок. Меня начинает сильно трясти. Каждая клеточка тела отзывается на это прикосновение. Грудь снова сильно напрягается. Вновь под тканью чётко очерчиваются напряжённые соски. Грудь ноет, требуя прикосновений этих шершавых пальцев к ней. Низ живота сжимается от спазмов. И я к своему стыду и ужасу чувствую, как между ног становится влажно.
