Девочка не откликалась и, выйдя к дороге, опустилась на траву.
– Иди, иди, – положила на землю гусеницу и подтолкнула её зелёное мягкое тельце пальцем.
Гордое насекомое скрутилось в плотное колесо и спрятало голову под свой хвостик.
– Иди, – настойчиво требовала девчушка, тыкая пальчиком. – Иди.
– Ох, я тебе сейчас всю жопу исполосую!
Юля содрогнулась от внезапного крика за спиной и застыла.
– Ох, ты у меня сейчас так получишь, что навечно запомнишь, – раскрасневшаяся Лилька выскочила из-за калитки и со всего размаху шлёпнула девочку по спине.
Юля упала на живот, и на всю улицу обрушился душераздирающий ор.
– Как ты меня замучила, – Лиля вцепилась в руку ребёнка и резким движение поставила его на ноги. – Да сколько можно повторять, чтобы ты никуда не отлучалась? Сколько говорить, что нельзя выходить на дорогу? А если тебя трактор задавит?!
– О-ой, батюшки мои, – мимо проходили две старушки. Увидев, как Лилька обращается с двухлеткой, они остановились. – Да ты ж из неё заику сделаешь.
– Она ж у тебя пугливая станет.
– Да о чём же ты думаешь, Лиля? Ты так её всю поломаешь.
– Господи, как дёргает, вот-вот ручонку оторвёт.
– Да её убить мало! – гаркнула на старушек Лиля и подхватила Юлю под мышку. – Надоела, хуже горькой редьки!
– О-ой, какая она психованная, – сказала одна старушка другой. – Такой и деток иметь не стоит.
– Не обращай внимание, Семёновна. Пойдём. У нас молодёжь нынче самая умная. Бог с ней, сама пускай разбирается, – потянув подругу за рукав ситцевого платья, бабушка потопала дальше.
Удаляясь от Лилькиного дома, старушки ещё долго слышали, как плакала маленькая Юля, повторяя одно слово «мама».
Шли годы. Дети росли, Лилька становилась злее, а Витя всё больше отдалялся от семьи, неизвестно где пропадая ночами.
Высыпав дрова у печи, Лиля разогнула спину и с горечью вздохнула.
– Надо свинью колоть, а он где-то шляется, – сняла пуховый платок и закинула на решётку вешалки. – Такое ощущение, будто мне одной всё это надо.
Расстегнув фуфайку, она сначала сняла валенки и поставила их у порожка, а потом упёрлась плечом в стену и вынула руку из рукава.
– Тёмка тоже не хочет помогать. Придёт со школы и бегом на горку. Тьфу, не семья, а соседское проживание, – разделась и присела на корточки, открывая печную дверцу. Зажгла спичку, поднесла к газете и уставилась на то, как бумажный уголок разгорается синим пламенем. – Вот так и молодость моя сгорела, – выдохнула, сунув газетёнку между сухих полешек.
С улицы донёсся стук, похожий на то, как отбивают обувь о порог, чтобы очистить от снега. Лиля закрыла дверцу, встала и сложила руки на груди.
– И долго ты будешь гулять? Матери помогать не надо? – встретила дочь, вернувшуюся из школы. – Где была?
– Я к тёте Ане ходила, – Юля поставила портфель на пол и шустро расстегнула пуговицы на куртке.
– Что ты к ней постоянно бегаешь? Там что, мёдом намазано? – занервничала мать, уходя в кухню. – Я тут одна, как ломовая лошадь, а вам всем плевать!
– Я сейчас корову сама покормлю, – Юля боялась мать, как огня, поэтому и сбегала после уроков к доброй тётке, чтобы чувствовать себя в её доме нужной.
– Уже давно накормлена! Переодевайся и иди дрова складывать! Бессовестная! Мать одна надрывается, а ей лишь бы по гостям шляться!
– Я не шлялась, – нечаянно огрызнулась Юля и моментально заработала оплеуху.
– Поговори мне ещё, сопля. Я тебе не тётя Аня, а мать! И не смей повышать на меня голос!
