– Чем быстрее, тем лучше.
– Развлекайся, брат!
Он довольно обнимает меня за плечи. Уверен, завтра Оуэнс с содроганием сердца будет вспоминать об этом моменте, и не поднимет с пола своего трусливого взгляда.
Почему-то этот факт меня смешит, и я усмехаюсь.
Собираюсь выйти на улицу и позвонить Максу, как вдруг замечаю девушку. Она сидит на диване, окольцованная двумя какими-то пьяными в стельку парнями. Держит на коленях руки, нервно потирает ими колени: волнуется, пусть и пытается выглядеть непринужденной. А парни все говорят и говорят, ржут, как лошади. Незнакомка им улыбается. Но кого она обманывает? С таким лицом, я обычно прощаюсь с отцом по утрам, желая его скорейшей кончины.
Не знаю, что на меня находит. Может, виски ударяет в голову. Я вдруг подхожу к дивану и отрезаю:
– Выметайтесь.
– Трой, но…, – нервно хохочет один, – мы просто тут…
– Ты не слышал, что я сказал?
Девушка хлопает ресницами. Наблюдает за тем, как два парня вскакивают на ноги, и переводит на меня взгляд. Красивый, сосредоточенный взгляд, который не просто осматривает мою внешность, но и оценивает совершенный поступок.
Сажусь рядом с ней. Она тут же отодвигается немного в сторону. Видимо, решила, что неприятности у нее только начинаются. Я усмехаюсь.
– Страшно?
– Твой разбитый нос и татуировки не внушают доверия.
Удивленно вскидываю брови. Давно со мной так не разговаривали. Привыкли, что затем следуют огромные проблемы.
– Ты новенькая, – наконец, доходит до меня.
– Как же ты догадался?
– Телепатия.
– О, – она кивает. Затем со вздохом поправляет волосы и расслабленно опускает плечи. Тонкие, бледные плечи, на которых едва держатся лямки легкого платья. – А ты здешняя знаменитость?
– Возможно.
– И рассеченное недавно лицо – последствия деланной показухи?
– Не боишься так сом мной разговаривать?
– Я уже ничего не боюсь. Сегодня столько всего случилось, что впору писать книгу. Меня бросила подруга: ушла наверх с каким-то парнем и даже не предупредила! Затем я оказалась зажатой между двух смердящих идиотов, которые так громко орали, что мои уши до сих пор пульсируют.
– А теперь? – я почему-то дергаю уголками губ. Не знаю, с какой стати меня так забавляет разговор с этой незнакомкой: от того, что она красивая, или от того, что она понятия не имеет, кто я такой.
– А теперь, – подыгрывает она, хлопая черными, густыми ресницами, – какой-то парень пытается испугать меня своими детскими угрозами.
– Детскими угрозами? А ты смелая.
– Скорее глупая. Не знаешь, где тот парень, у которого все ключи? Я хочу поскорее вернуться домой, а он, будто сквозь землю провалился.
– Вообще так и есть. Чед собирает ключи, а затем закрывается в подвале с какой-нибудь пьяной цыпочкой. Его часов до четырех искать бессмысленно.
– Отлично, – девушка устало протирает руками лицо и откидывается назад. Ее глаза закрываются. Волосы падают с плеч. Я наблюдаю за ней и не могу оторваться. – Скажи, если его увидишь, хорошо? Я буду здесь.
Отпиваю виски. Отворачиваюсь, думаю, куда бы пойти, но затем вдруг ловлю себя на мысли, что не хочу уходить. Вновь смотрю на незнакомку и хмыкаю: удивительно.
– А ты, – неуклюже прочищаю горло, – ты не любишь вечеринки?
– Не люблю сидеть одна.
– Но ты ведь не одна.
Девушка раскрывает глаза и неожиданно улыбается. Она подсаживается чуть ближе и спрашивает:
– Болит?
– Что?
– Твой нос. Рана кажется совсем свежей. Надо приложить что-то холодное, иначе завтра будет огромный, синюшный отек.
