О том, что на герцогство напали чудовища во главе
с айвинами, мои родители узнали, когда в замке появились первые спасшиеся
беженцы. Мой отец, оставив жену и новорожденного сына в замке, ринулся на
помощь своему отцу, но малочисленная замковая дружина была почти вся уничтожена,
а отец взят в плен.
Айвины оставили в живых в королевствах не
первостепенных наследников, а в герцогстве моего отца, но они были слишком
молоды, и не готовые взять на себя ответственность и бремя власти. И с ними с
помощью силы, угроз и шантажа заключили договор об отчуждении в пользу айвинов
земель, намного больше, чем на которые до этого претендовали.
Сильнее всех в этой «сделке» пострадало наше
герцогство. Если у королевств остались еще обширные земли на севере и на западе
и востоке соответственно, то от герцогства Лангеллан – только осколок.
И вот мой отец, которому недавно исполнилось
восемнадцать, стал герцогом разоренного, обескровленного, а когда-то богатого и
сильного государства. И ему пришлось просить помощи в Бранском королевстве,
когда Либерийское княжество решило завоевать ослабшее герцогство Лангеллан.
Молодой король помог, но за эту помощь герцогство потеряло часть своих свобод и
теперь мы под влиянием Бранского королевства и платим ему дань.
***
А мой старший брат Доукс с шестнадцати лет служит
в королевской гвардии. Он редко бывает дома, последний раз приезжал два года
назад. Да и что ему делать в нашем бедном герцогстве? Да, он наследник, но
помимо него у наших родителей четыре дочери и еще один сын. Я знаю, что Доукс
был очень недоволен, когда родился наш маленький брат. Я случайно
(правда-правда, случайно) услышала, как он ругался с родителями по этому
поводу. Я, зажав уши руками, убежала, не выдержав того, какие оскорбительные
слова он говорил. С тех пор мы его не видели.
Я знала, что Доукс люто ненавидел айвинов. Слышала
(опять случайно), как отец увещевал его не вступать в какое тайное общество,
говорил, что до добра это не доведет. А Доукс кричал, что нельзя мириться с
существующим порядком, надо что-то делать, как-то возвращать то, что отняли
айвины. Но, насколько я знала, это уже недостижимо. Айвины по доброй воле не
отдадут, а отнять у них невозможно.
Вначале люди, напуганные нападением чудовищ,
убитые горем от потери близких, с ужасом осознающие, что остались без крова, урожая,
земли, что кормила их, боялись даже приближаться к айвинам. Тем более, что спустя
слишком короткое время по всей границы отнятых айвинами территорий вырос дремучий
лес, который не пускал чужих. Отчаянные и горячие головы пытались пробиться на
теперь уже земли айвинов. Но редко кто возвращался назад. И не потому, что их
убивали айвины, которых люди ни разу не встретили в лесу.
Те, кто, проплутав, измученные, все же выходили из
леса, рассказывали ужасные вещи. Там водились хищные звери и птицы, невиданные
ранее. Густые деревья и кустарники нередко обладали колючками, цепляющимися
глубоко и болезненно, а высокая трава оказывалась острой, как бритва. И раны,
нанесенные странными деревьями и травами, долго не заживали, частенько
загнивали и воспалялись. Люди пытались прорубать просеки, но те зарастали
стремительно и неизбежно. Ниоткуда на пути людей появлялись топкие болота, туманы,
изморозь, налетали тучи мошкары, жалящей сильнее диких пчел. А знакомые ягоды,
которые должны быть съедобными, оказывались ядовитыми. Воду тоже было опасно
пить. Люди терялись в туманах и среди деревьев и густых травах, умирали от ран,
нанесенными ими же, и от отравленных ягод, погибали в когтях и зубах хищников, тонули
в болотах.
