– Я… я не знаю, что на него нашло, мы расстались вчера, и он взбесился, в машину толкнул, требуя с меня долг, и, если бы не участковый… он спас меня, а сегодня вы… – выпаливает на одном дыхании и, разрыдавшись, прячет лицо в ладонях.
– Всё-всё, – подаюсь ещё ближе, заключаю в объятия и успокаивающе глажу по спине.
Держусь сам, ведь внутри такая яростная буря, что хочется крушить всё вокруг. Нельзя брать девушек силой, всегда так считал, а после разговора с Толем и вовсе хочется всем тем, у кого такие мысли есть, руки поломать. Каждая вторая доступная с удовольствием отдастся тебе, нахрен брать тех, кто этого не хочет.
– Мне работать надо, – бормочет Ксюша и отстраняется.
– Я отвезу тебя домой, – бросаю, и она поднимает заплаканные глаза.
– Нужно уборку на кухне закончить… – возражает и спешно щёки вытирает.
– Без тебя закончат, подожди здесь, я сам скажу…
– Нет! – впивается в моё запястье, крикнув на весь кабинет. – На меня и так ярлык повесили, – добавляет, и в глазах мольба появляется. – Пожалуйста, мне надо наладить с ними отношения, после… всего, – проговаривает, и я, кажется, понимаю, после чего именно.
– Ладно, я жду тебя, отвезу домой, и это не обсуждается, – отрезаю тоном, не терпящим отказа.
– Хорошо, – кивает, губы поджимает и вылетает из кабинета.
Падаю на стул и нервно провожу рукой по лицу. Получается, этот спортсмен не первый раз пытается. Что он там орал и какой долг с неё требует? Толь ничего не говорил, кроме того, что он спортсмен, отец его тренер по хоккею, но сына к себе не берёт, пока тот не закончит институт, работать его отправил, чтобы на его шее не сидеть. Ну и, конечно, стероиды, которых он покупает слишком много в последнее время.
Хм, наверное, крыша у него едет, ведь с этим не шутят, во всём должна быть мера, а он явно эту меру перешёл. Надо что-то решать, чтобы он к Синеглазке не подходил больше. Не могу видеть её слёзы, в груди будто кто-то острыми когтями царапает. А собственно, почему, Даня?
Просто защищаю девочку, была бы другая на её месте, я поступил бы ровно так же. Ну, может, не прямо так, но определённо встал бы на защиту.
– Чёрт! – выругавшись сквозь зубы, откидываюсь на спинку и прикрываю глаза.
Не понимаю, что со мной происходит, но что-то явно меняется.
Не знаю, сколько времени проходит, пока я варюсь в собственных мыслях и пытаюсь понять, что за метаморфозы во мне. Отвлекает лёгкий стук в дверь, а следом стук каблуков. Открыв глаза, поворачиваюсь к выходу.
– Марина, что-то случилось? – ленивым голосом интересуюсь и снова закрываю глаза.
– Соскучилась, – томно отвечает, а через пару секунд седлает меня.
– Марина, мне сейчас не до тебя, – устало вздыхаю, окинув её взглядом.
Юбка задралась, открывая вид на кружева между ног, пуговицы на блузке расстёгнуты, наверняка ещё до того, как она зашла. Но меня это не привлекает… ни сейчас, ни в принципе, никакой загадочности, интриги, желания самому раздеть, как, например, с Синеглазкой.
– Я всё сделаю сама, – прикусывает неестественно пухлые губы и, проводя длинными ногтями по моей груди, опускается к ширинке.
– Когда я говорю нет, значит, это нет, Марина, – в моем голосе проскальзывает сталь, но девушка делает вид, что не слышит.
Я не успеваю её скинуть с себя, когда дверь распахивается и на пороге появляется Ксюша. Картина маслом, вашу же мать, – на моих коленях Марина с задранной юбкой и рубашкой нараспашку, и я сам с расстёгнутой ширинкой.
