Мужчина скривился и процедил:
– Господин приказал относиться к тебе, как ко всем слугам, но у рабынь нет жалованья, чтобы из него вычесть.
– Она нечаянно, – заломила руки Мита, служанка, которая сопереживала мне с первого дня. – Я помогу ей убрать.
– Заткнись. Плеть. Девчонка получит три удара плетью.
– Вы не посмеете меня бить! Тристан с вас кожу снимет!
– Если ты один раз грела постель господина, то это не делает тебя особенной. Я исполняю его приказ.
Он больно схватил меня за плечо, я пыталась вырваться, но ничего не получалось.
Дворецкий кликнул ещё пару серьёзных парней. Они с лёгкостью притащили меня на задний двор, где располагалась конюшня и другие хозяйственные постройки. Привязали к столбу для лошадей.
А потом управляющий ударил плёткой по спине, сильно прижгло, я закричала, а слёзы градом покатились из глаз. Так больно мне не было никогда в жизни.
Ударов немного, но мне показалось, что прошла целая вечность.
Когда развязали руки, я упала на грязную, утрамбованную копытами землю, содрогаясь от боли и унижения.
– Любое неповиновение будет караться! Ты рабыня, а не человек!
– Я вас всех казню!
Он усмехнулся и бросил кому-то в сторону:
– Отнесите её в комнату.
А потом опять обратился ко мне.
– Если завтра будешь вести себя также, отправлю в клеть. Учить правильному поведению я прекрасно умею, скоро станешь идеальной рабыней.
В комнате я с трудом сняла платье, на спине оно было порвано и лохмотья задевали травмированную кожу. Мита принесла мазь и теперь осторожно обрабатывала раны. Лекаря мне не прислали.
– Гольжер был управляющим на невольничьем рынке, он умеет ломать людей. Не спорь с ним. Ни с кем не спорь. У тебя выбора нет…
Я молчала, хотелось, чтобы всё закончилось. Пусть и моей смертью.
– Завтра не зли их, он и правда отправит в клеть.
Но я не воспользовалась советами доброй девушки. Уже утром получила по рёбрам и оказалась в сыром подземелье, лёжа на прелой соломе. Плевать. Я так устала.
Мне снилось поместье, когда был жив отец, а деревья в саду стояли не вырубленными.
– Эсмина, мы с мамой тебя очень любим!
Это говорил папа, а рядом с ним сидела мама, такая красивая и счастливая. У меня были хорошие родители.
Но потом картинка сменилась. Эти ужасные крики, если я не слушаюсь дядю. Я могла вытерпеть любую боль, и он быстро понял, что я готова подчиниться только ради мамы.
Больной ублюдок. Чудовище.
А вот и Тристан. Во сне это он бил плёткой, а не его слуга. Мстил за разорванную помолвку. Будто у меня имелся выбор? Сам дядя Малрик не мог расторгнуть соглашение о браке, слишком большая неустойка. Но я могла, и он приказал. В ту беседу боялась даже смотреть на Тристана или сказать лишнего, ведь тогда маму убьют. Поэтому я хладнокровно разбила его сердце и тогда же уничтожила своё. Не сопротивляясь приказу дяди, я оттолкнула Тристана от себя. А он ушёл. Поверил.
Он решил меня добить. Нет, не тогда, позже. Намного позже, сейчас, когда я осталась одна.
Мне чудилось его лицо сквозь пелену слёз, его голос, но он бы не стал спускаться к сломанной кукле.
– Горячка. Грязь попала в раны, девушка сильно слабая, – прорвался незнакомый дребезжащий голос сквозь сон.
Кто это говорит?
– Не знаю, выживет ли.
Это про меня? Мама? Папа?
– Спи, доченька! – Мама погладила меня по голове. – Мы рядом. Всё будет хорошо. Мы тебя любим.
– Вас нет. Вы умерли. И я тоже.
Сны уходили и приходили, образы, мысли, люди. Всё мешалось в одно видение. Я цеплялась за родителей, хотела быть ближе, снова почувствовать их рядом.
