Ты моя откровенность - страница 3

Бабуля закатила глаза. Это было смешно, она все делает с эдаким актерским преувеличением, у нее даже жесты вычурные. Но я уже вошла в раж на любимую тему и меня понесло.

– Я не хочу пойти на работу, которая станет рутиной, а мне ради ипотеки, детей, стабильности в жизни придется обманывать себя каждый день, натягивая рабочую улыбку, чтобы с ложью прожить еще один рабочий день. Это моя жизнь, она у меня одна.

– Тебе достанется моя квартира, какая еще ипотека, дурья твоя башка, – ворчит бабуля.

Но я несусь дальше, что вы хотите, мне двадцать лет, у меня философия свободы, ветер в лопатках, я счастлива. Я говорю:

– Посмотри на них, они идут толпой в метро, они стоят толпой в пробках, они ненавидят друг друга, потому что их повсюду так много – люди! Они улыбаются из вежливости и тем самым лгут. Но Москва требует силы искренности. Все, кто без силы – толпа. Я же танцем властвую над толпой, потому что абсолютно искренна в момент танца.

Бабуля вдруг тяжело задышала, приложила морщинистую ладошку к сердцу.

– Что-то мне нехорошо, отведи меня в постель.

Я всполошилась, помогла ей встать, уложила в постель, схватила телефон, чтобы вызвать скорую. Но бабуля цапнула меня за руку и притянула к себе. Пахла моя бабушка Шанелью. Всю жизнь одни духи, ими она пропиталась насквозь, и у меня на глазах выступили слезы. Если что с бабушкой вдруг… она останется для меня во флакончике ее Шанель. Бабушка прошептала:

– Обещай мне…

– Так нечестно, я не могу. Но обещаю когда-нибудь это закончится, точно.

Я вытираю слезы.

Тут бабуля села на постели и сказала капризно:

– Ну ничем тебя не пробьешь. Хоть бы умирающей старушке пообещала. Ты со своей честностью далеко не уедешь. Нормальные люди лгут хотя бы пару раз в день для профилактики сердечно-сосудистых. Ни один нормальный человек эту честность не вынесет. Тьфу на тебя.

Бабуля резво соскочила с постели и пошла поливать цветы. У нее целая оранжерея вместо балкона. Идет и ворчит:

– Такая милая, солнечная девочка, танцуля моя, и такая дурила.

Я села на пол у ее постели. Вот же блин, комедиантка.

Впрочем, долго рассиживаться было некогда. Сегодня у меня после обеда кастинг в одном закрытом клубе. Надо подготовиться.

После обеда я выхожу в Москву. Я люблю ночную, полную огней, таинства, обещаний, она меня растворяет в себе, а я словно рыба в океане города. Дневная Москва – деловитая, торопливая и постоянно будто немного чем-то рассержена. Больше похожа не на ночной океан, исполненный спокойной могучей силы, а на быструю горную реку, где может кого угодно разбить о пороги. И хоть такое ее настроение мне не по душе, я слишком хорошо знаю город и знаю какими улицами ходить, в какое время лучше передвигаться, чтобы не увлекло течением, и я понеслась куда-то со всеми остальными, забывая в этой гонке, что над нами огромное синее небо смотри вниз и не может понять, почему люди никак не могут остановиться.

Бабулина квартира в центре Москвы, в историческом районе среди домов-музеев, на втором этаже особнячка в тихом дворе. Этой квартирой бабуля дорожит словно это сокровище. Но это и правда сокровище.

Прохожу наш тихий дворик, выхожу через арку на проезжую часть, и еще минут десять до Нового Арбата по красивому нашему проулочку. Новый Арбат встречает шумом машин, бьющим в глаза солнцем, простором. У меня на мгновение перехватывает дыхание, и я вливаюсь в общий поток.