На что только не пойдешь, чтобы прибавить себе десяток лет.
Криво себе улыбаюсь. М-да, видок такой, что самому страшно. Хоть сейчас хватай первую попавшуюся дворнягу с территории и смело топи с невнятными криками.
— Му-Му. Все, Герасим, погнали. — передразнил отражение и выключил свет в кабинете. — Меня сегодня не будет, — сообщаю помощнику, — перенеси совещание на завтрашнее утро.
— В девять? — интересуется Павел. Последние несколько лет нанимаю исключительно мужчин, женщины откровенно выбешивают.
— Да, — надеваю солнцезащитные очки и выхожу в длинный коридор. Вдоль всего помещения окна в пол, и меня слепит обеденное солнце.
До школы сорок минут езды, которые я старательно трачу на самовнушение.
— Я спокоен. Я спокоен, — повторяю с десяток раз. Не помогает. Включаю музыку, играет гитара, вслушиваюсь в переливы струн. — Да, определенно подходит, — с силой давлю на клаксон. Какой-то идиот решает проскочить передо мной, подрезая. — Вот из-за таких дебилов, как ты, — ругаюсь, понимая, что меня не слышат, продолжаю: — Все спокойствие к чертям собачьим летит!
Аж полегчало.
Вот, нужно почаще орать, действительно помогает. Выключаю музыку и паркуюсь напротив входа в школу.
Не успеваю взять документы и телефон, с водительской стороны возникает охранник пенсионного возраста с бордово-синим лицом и серьезным выражением. Судя по вони, исходящей от него, солнцезащитными очками прикрыл нетрезвые глаза.
— Здесь нельзя парковаться, — сказано в спину, пока я собираю вещи с пассажирского сиденья.
Разворачиваюсь лицом, спрыгиваю с подножки авто и выпрямляюсь во весь рост, нависая над высушенным Рэмбо.
Мужичок оценивает мои габариты и заросшую рожу, впечатляется, отступая. И перекидывает свое внимание на мелких лет десяти, которые бегают по клумбе с цветами.
Захожу внутрь трехэтажного здания, Ник не встречает на первом этаже, что даже странно. Прямой наводкой иду к кабинету директора, раздается оглушающий звонок, распахиваются двери, и начинается сущий ад. Десятки мелких, крикливых детей чуть не сбивают меня с ног. Пока дохожу до нужного кабинета, около которого дети притормаживали и не драли глотки, по сравнению с другими углами школы, зверею окончательно.
На удивление, но волк, в отличие от меня, спокоен, он не обращает внимания на детенышей, не принимая их ни за угрозу, ни за раздражитель.
В приемной встречает женщина немного за сорок с внешностью вяленой воблы, да и запах примерно тот же.
— День добрый, Рокотов, — представляюсь, прислушиваюсь к происходящему в кабинете. А за тонкой шпоновой дверью Филиппов прессует Ника, угрожая отчислением.
— Вам придется подождать, — произносит чуть гнусавым голосом. — Сергей Аркадьевич сейчас занят, — поправляет тонкую оправу очков стервозным жестом костлявого пальца.
— Вряд ли, — дергаю металлическую ручку на себя. Заперто. А вот это уже интересно. Один мощный удар ладонью по полотну, «вобла» вздрагивает и пытается возмутиться, но слова застревают у нее в горле под моим тяжелым взглядом. А в кабине наблюдается еще большее оживление, слышны четкие шаги и ворчание:
— Малолетние уроды. — Директор распахивает дверь. Надо отдать ему должное, он быстро приходит в себя и вместо злобного выражения, предназначенного кому-то из учеников, на лице появляется маска спокойствия. — Ах, это вы. Добрый день, — отступает внутрь, пропуская. — А я как раз разговаривал с вашим… э-э-э, с вашим, — тщательно подбирает слово, прекрасная зная, что Ник мне не сын. Парень стоит напротив стола, на лице красноватые пятна, рвано дышит. Все, нужно прекращать балаган. Все признаки скорого оборота. Сентябрь доучится и на домашнее обучение, от греха подальше.
