Платье Люспены было сшито на столичный манер и имело глубокие вырезы на обоих рукавах, через которые виднелась не то чтобы атласная, но, возможно, шелковая нижняя рубаха.
Востроносые туфли Люспены были затейливо расшиты бисером, а у пояса в ажурных ножнах красовался маленький дамский стилет.
Эгин был удивлен этой деталью ее туалета даже больше, чем висевшим на ее шее медальоном с сакральной надписью на древнехарренском наречии. Дело в том, что женская мода носить у пояса тонкие и длинные стилеты появилась в Варане совсем недавно. Даже Овель, насколько мог вспомнить Эгин, еще не успела обзавестись таким. А Люспена – пожалуйста.
На вид Люспене было чуть больше двадцати, хотя Эгин подозревал, что благодаря секретным женским уловкам ей удается выглядеть значительно моложе своего истинного возраста. Эгин не раз обманывался относительно возраста женщин, а потому решил оставить этот вопрос открытым.
Лицо Люспены можно было бы назвать лицом красавицы, если бы не нос, выпадающий из варанского канона красоты. Нос Люспены был длинен, глаза – миндалевидны и широки, волосы – курчавы и черны.
Она вовсе не была похожа на местных женщин, ничем не напоминала селянскую красотку Лорму и уж вовсе не походила на жительниц северного Варана. Единственная женщина, о которой вспомнил, разглядывая Люспену, Эгин, была, как ни странно, Лиг. Пришлая правительница разбойного народа смегов, обосновавшихся на Циноре. Та, что звалась своими соотечественниками Ткачом Шелковых Парусов. Лиг, которая общалась с призрачными Говорящими Хоц-Дзанга так же запросто, как с варанскими послами. Впрочем, сходство Люспены и Лиг было почти неуловимым.
– Добро пожаловать, гиазир тайный советник, – сказала Люспена, низко поклонившись ему, и добавила: – К сожалению, гиазир Сорго сейчас в отлучке и лишен счастья пообщаться с вами.
«Этой палец в рот не клади, – усмехнулся Эгин. – С порога сообщила мне как бы невзначай, что ее содержателя нет дома и если я хочу, то я могу».
Эгин не торопился заходить в дом, с интересом рассматривая крохотные владения Люспены. Садик, довольно пыльный и неухоженный. Огород, разбитый с целями, далекими от пропитания – грядка с укропом и розмарином подчистую сожрана вредным жуком, пожухшие листья сладкой тыквы…
Две мощенные серым камнем дорожки – одна ведет к дому, а другая?
– А эта ведет к колодцу, – сообщила Люспена, как бы мимоходом облизнувшись. – Правда, из него ушла вода, так что смотреть особо не на что.
– Интересно бы взглянуть, – неожиданно предложил Эгин.
Люспена развела руками. Дескать, желание гостя – закон. Но Эгину показалось, что она отнюдь не в восторге от намерения тайного советника разгуливать по ее саду. Впрочем, как опытная в светском обращении особа, Люспена не выдала своих мыслей ни единым жестом.
21
Колодец был вполне зауряден и с виду ничем не примечателен.
Старая кладка, в каждой щели – по обленившейся сколопендре. Очень глубокий. Сухой. Рядом с колодцем примостился столик и две грубые лавки.
На одной из лавок лежали две маленькие подушки для сидения, а на другой – каниойфамма. Большая оринская каниойфамма, играть на которой немногим проще, чем играть в лам. Это Эгин знал совершенно точно.
– А что, милостивый гиазир Сорго не чужд музыке? – поинтересовался Эгин, про себя отмечая, что от возвышенного Сорго можно было бы ожидать и чего поинтереснее каниойфаммы. Например, доски для Хаместира с полным набором фигур.
