А он, чтоб не слушать, заткнет себе уши
или уйдет неизвестно куда.
Из хрупкой вещицы, если рядом случится
хоть миг простоять, он сделает три.
А из трех, что вы дали, и одну-то едва ли
сохранит у себя от зари до зари.
Ночей ему мало, уснуть где попало
способен он среди дня,
Давно его рады избить без пощады
друзья мои и родня.
«Казнить тебя мало! – кричу я бывало. —
Бездельник страшней врага!»
И все же, признаться, мне жаль с ним расстаться —
как-никак, а старый слуга.
Жена заявила: «Нет силы, мой милый,
дом наш разграблен им,
Постели нет в доме, хоть спи на соломе
вместе с Кештой твоим.
Одежду, посуду, циновки, что всюду
висели, девал он бог весть куда.
Где он верховодит, там деньги уходят,
словно в песок вода.
С подобным слугою не знаешь покоя, —
он в отлучке целые дни,
Терпеть я готова любого другого,
а Кешту гони, не тяни!»
Как спорить мне с нею? От злости краснею,
С базара его волочу,
Гремя громче грома: «Исчезни из дома,
больше видеть тебя не хочу!»
Он уходит прочь, где-то бродит ночь,
поутру же, когда встаю,
Он рядом опять: «Как изволили спать?» —
и трубку набьет мою.
Не хранит обид тот, кто часто бит,
дал огня – и вся недолга,
Хоть до смерти бей, не уйдет, злодей, —
как-никак, а старый слуга.
Но в один из дней пал на долю мне
в крупной сделке изрядный куш,
И подумал я, если вся семья
бога чтит, пусть хотя бы муж
Съездит в Бриндабон
[10], помолиться он
сможет Кришне и за жену.
Грех жены – мой грех, денег нет на всех,
и не слать же ее одну!
Браслетами тонко звеня, вещи в узлы для меня
собрала, как должно, жена
И, заплакав, сказала: «Горя видел ты мало,
но с Кештой хлебнешь до дна!»
Я вскипел тогда: «Если в нем беда,
пусть поедет хоть Ниборон!»
Собран весь багаж, подан поезд наш,
и уже позади перрон.
Стоянка в Бурдване, и там лишь, не ране,
с Кештой столкнулся я,
Хитер старикашка – он понял: мне тяжко
и трубка пуста моя.
Кричал я полдня: «Когда от меня
ты уйдешь хоть на два шага!
Уезжай назад!» – а в душе был рад —
как-никак, а старый слуга.
Вот и цель – Шридхам, всех приезжих там
грабят панды
[11], крича о том,
Что приют дадут и к святым сведут.
Мы, отбившись от них с трудом,
Славный дом нашли, дни за днями шли,
я уже обжился вполне
И друзей завел, заявив, что, мол,
жить приятно хочется мне.
Но к девушкам Браджа
[12] я холоден стал,
и Кришна меня волновать перестал,
и стали цветы не нужны,
Исчезла граница ночи и дня, – оспа стрелой
поразила меня
и сказала: «Дни сочтены!»
Чуть свалился я, как мои друзья
поразъехались кто куда,
И за брата брат умирать не рад,
Кешта лишь не сбежал тогда.
В неродном краю кончить жизнь свою
человеку трудней вдвойне.
Как отец родной, он ходил за мной, —
умирать не давал он мне.
На Кешту гляжу, подойти прошу,
мысль о нем и та дорога,
Он ни день, ни ночь не отходит прочь, —
как-никак, а старый слуга.
«Ну, хозяин, как?» – говорит чудак
и лекарство вливает в рот;
Мой лоб – что огонь: на лоб мой ладонь
кладет он – не ест, не пьет.
«Будешь вновь здоров, под родимый кров
к старой матери и жене,
