Чтобы быть счастливым,
не обязательно жить в прекрасном
мире. Нужно просто не замечать его несовершенства.
Аристотель
23
Внешне Мартина, дочь Густава, была полной противоположностью своему отцу. Лучики морщинок, окружавшие ее большие светлые глаза, придавали взгляду еще больше доброты и приветливости, улыбка играла на губах, а круглые, как яблоки, щечки довершали картину общего обаяния. Она принадлежала к тому типу женщин, с которыми хочется поздороваться, встречая их на улице. Но как только она открывала рот, обаяние исчезало и хотелось как можно скорее распрощаться с ней.
Через три минуты я уже жалела, что попросила ее о встрече. «Советую вам поторопиться, а то вы, наверное, думаете, что у меня других дел нет», – это была первая ее фраза. И я решила сразу приступить к делу.
– Я хотела бы поговорить с вами о вашем папе…
– О моем папе? Мне что, пять лет?
Пропускаю мимо ушей ее слова и продолжаю:
– Как вы думаете, в каком настроении сейчас ваш отец?
– Почем я знаю? Мы не видимся. Надеюсь, вы не для того вызвали меня сюда, чтобы сообщить, что у него все хорошо…
– Вы на него обижены?
Она смотрит на меня, удивленно вытаращив глаза.
– У меня нет привычки обсуждать свою личную жизнь с незнакомыми людьми.
– Могу я вас попросить, если это, конечно, возможно, хотя бы изредка навещать его?
– Да.
– Что «да»?
– Да, вы можете меня об этом попросить. Но я не собираюсь отвечать на ваши вопросы. Мне уже скоро шестьдесят лет, и мне не в чем перед вами оправдываться.
Но раз уж вы пришли, может быть, прогуляемся по краю пропасти?
– Мадам Лорэ, никто не собирается поучать вас, и я сожалею, что вы принимаете мои слова в штыки. Я здесь работаю не так давно, но мне показалось, что ваш отец страдает из-за того, что его никто не навещает. Я хотела удостовериться, что вы отдаете себе в этом отчет, и теперь, после того как я сообщила вам об этом, я вас больше не задерживаю.
Я встала, она продолжала сидеть. Ее щеки стали пунцовыми, брови сдвинулись, а губы она сжала так сильно, что они вытянулись в одну тонкую линию. Мне показалась, что в ней идет внутренняя борьба.
– И ради этого вы меня побеспокоили?
– Простите?
– Раз вы не собираетесь сообщить мне ничего нового – он не заболел и у него нет финансовых проблем, – то я не понимаю: зачем понадобилась эта встреча?
Она встала и уже в дверях, обернувшись, высказала последнее пожелание:
– Не говорите отцу, что я приходила.
Она закрыла дверь, послышался шум удаляющихся шагов. А я спросила себя, как Густаву удалось породить столь отличное от него существо. Теперь я лучше понимаю, почему он воспринимает жизнь как насмешку природы: его собственная дочь превосходит по своей «убойной силе» подсвечник, ставший орудием преступления в семейной игре «Клуэдо». Я переживала за старика, но, может быть, он был бы еще менее счастлив, если бы они чаще виделись.
Он копался в земле на огороде, когда я подошла к нему. Я чувствовала себя гораздо лучше, но не так хорошо, чтобы бегать вприпрыжку.
– Здравствуйте, Густав.
Он посмотрел на меня, широко улыбаясь.
– Решили меня навестить? Спасибо, Ливия!
– Не за что! Как вы себя чувствуете? Что сажаете?
– Артишоки и спаржу. Вчера я купил саженцы у «Мироля», хотя нужно было бы зайти к «Майдеру» и купить рассаду у него, как я обычно и делал. Вы только посмотрите на эти увядшие листочки… А вы знаете, в чем главная радость зеленщиков?
