Лучше бы вы догадались предложить мне виски.
– Если можно, шоколад, спасибо! Итак, мы говорили о вашей памяти.
– Я не забыла! – возразила она, направляясь на крохотную кухню. – Моя оперативная память, то есть память на текущие события, к счастью, работает очень хорошо. Я вам рассказала о пожаре, чтобы вы лучше поняли, что я в тот момент ощутила. Тяжела даже утрата материальных воспоминаний, но это не сравнить с тем, что я почувствовала, когда мне объявили, что сорок лет жизни выпали из моей памяти. Вы только представьте себе, сорок лет назад моим детям не было и двадцати, мой муж был еще жив, сама я была молодой, а моих внуков еще не было и в помине… Я уж не говорю о мобильных телефонах, дюжинах телевизионных программ, интернете и серьгах в носу!
Читая ее досье, я почти завидовала Луизе, забывшей часть своей жизни. Я бы многое отдала, чтобы стереть из памяти последние полгода. Но глядя, как она с трудом сдерживает слезы, я не испытывала к ней ни капли зависти.
– Спасибо, – сказала я, когда она протянула мне чашку. – А как вам удалось примириться с этой ситуацией?
– Все просто, – произнесла она, слегка пожимая плечами, как будто это было пустяковым делом. – Выбор у меня был небольшой: либо я не приму эту ситуацию и до скончания дней буду несчастной, либо я ее приму и проживу без особых тревог и волнений оставшиеся мне годы. У меня всегда был вкус к счастью.
– Какая прекрасная философия!
– Знаете, мне очень повезло. Мне восемьдесят четыре года, а я до сих пор слышу щебетание птиц, могу читать в одной паре очков, и у меня даже осталось несколько своих зубов. Немногие сохраняют такую хорошую форму в моем возрасте. Кроме того, прошлое ведь на самом деле не исчезло – я просто его забыла, вот и все. Мои дети, внуки, мои близкие помнят об этих сорока годах, значит, они были.
Она встала и взяла с буфета фотографию в рамке.
– Посмотрите, – сказала она. – Это мои дети и внуки пятнадцать лет назад. Тут не хватает только моего последнего внука и двух правнуков, они родились позже. Это один из немногих снимков, где мы все вместе. У меня четверо детей, десять внуков и два правнука, и все они буквально утопили меня в своей любви, после того как я пришла в себя. Так что, поверьте, у меня нет причин чувствовать себя несчастной. У вас большая семья?
Я кивнула и сменила тему разговора.
– Если бы я попросила вас оценить уровень вашего душевного состояния по десятибалльной шкале, что бы вы сказали?
Луиза, почти не раздумывая, произнесла:
– Я бы сказала – 9. Мои пробуждения отнимают одно очко. Мне нужно целых десять минут, чтобы вытащить себя из постели. В эти моменты мне кажется, что я маленький клочок бумаги, свернутый в восемь раз, и разворачивать его нужно с особой осторожностью – он такой ветхий, что может легко порваться.
Она внимательно смотрела на меня, пока я записывала информацию в блокнот, и вдруг спросила:
– А вы? Как бы вы оценили уровень вашего счастья по десятибалльной шкале?
9
В этот день на обед было пюре с сосисками. Меню, написанное крупными буквами и висевшее на доске объявлений, выглядело так величественно, будто оно было предметом особой гордости всего населения «Тамариска». Едва пробило половина двенадцатого, как обитатели дома престарелых накинулись на основное блюдо. Может быть, им казалось, что так быстрее пройдет день?
В столовой накрывали пять столов, отстоявших друг от друга на большом расстоянии, чтобы можно было свободно проехать в инвалидном кресле или проковылять с ходунками. Грег объяснил мне вчера, что персонал по очереди дежурит в столовой. «Ключевое слово в «Тамариске» – «многофункциональность», – сказал он. Главное, чтобы мне не пришлось подмывать их после туалета, все остальное меня пока устраивает.
