Напрасно старалась втянуть в себя хоть порцию кислорода – в легких образовался смертельный вакуум.
– Еся… они оба твои. Слышишь? Оба твои! – вскричал Лукинский, не заботясь о том, чтобы нас не услышали.
Он бросился ко мне, но я выставила перед собой руки и заорала, что есть мочи:
– Не смей!
Назар приостановился в полуметре. Его глаза вращались, а на лице было такое выражение, будто ему только что сообщили самые страшные известия на свете.
– Есения, они оба твои… Кто тебе все это наговорил? А? Кто?
Рвано выдохнув, я подошла к первому попавшемуся стулу, на который и рухнула. Ослабевшие ноги меня не держали.
– Почему ты это сотворил со мной? Зачем? Для чего ты вообще пошел на то, чтобы я выносила ребенка? Нашего с тобой, я имею в виду. Ты ведь просто мог нанять суррогатную мать для вас с Яной!
Я не сдержалась и эти слова сорвались с губ криком, что доносился, казалось, из самой преисподней. Пусть все кругом слышат… Пусть знают, какое непростительное преступление совершил Назар Лукинский!
– Есения, послушай… Я хочу знать, откуда ты все это взяла! – с нажимом проговорил муж.
Он уже взял себя в руки – бледная синева сошла с его лица, Назар смотрел на меня пристально и въедливо. Я тоже мысленно приказала себе собраться, а когда почувствовала толчок в животе, будто бы кто-то из детей делился со мной силенками, вскинула подбородок.
– Мне рассказала Мария Клинская. Врать она не станет – ей просто незачем. Даже напротив, в интересах Мэри было все сохранить в тайне, но совесть ей, в отличие от твоей, не позволила.
Переведя дыхание и получая мрачное удовлетворение от того, что Лукинский снова посерел, я продолжила допрос:
– Кто из детей не мой? Я в курсе, что в лаборатории это знают! Ты тоже наверняка обладаешь этой информацией. Как ты вообще на это пошел? А твоя Яночка? Она справилась с раком и просто ждет, когда ей выносит ребенка твоя дура-жена? Кого вы планируете у меня забрать после родов? Сына? Дочь? Может, обоих?
Я стала переходить на истерику, которая меня охватила и выкручивала изнутри все суставы. Каждая жилка была напряжена до предела. Словно в тумане, я наблюдала за тем, как Назар делает в мою сторону неуверенный шаг, затем другой. Потом опускается передо мною прямо на пол и смотрит в мои глаза с немой мольбой во взгляде. А когда начинает говорить, я не верю ни единому чертову слову!
– Ты все не так поняла… – забормотал он, впиваясь в мои ноги пальцами.
Я стала машинально скидывать его ладони, но все было безуспешно. А Лукинский продолжал говорить жуткую ложь:
– Я должен был тебе все сказать сразу, Еся… Да, мы взяли другой материал, но лишь потому, что из наших эмбрионов лишь один был более-менее жизнеспособен. Я упросил Клинских подсадить второго ребенка. Да, он биологически мой и Яны… Но она ничего не знает об этом… Мы с ней не виделись несколько лет, Еся…
Верила ли я ему? Отнюдь. Теперь все задержки на работе, все слова, которые мне говорил Назар о том, как он очертя голову окунулся в дела, чтобы всем нас обеспечить, носили совершенно определенный оттенок. Оттенок его измены.
Все же оторвав руки Лукинского от своей одежды, я встала и заходила по кабинету. Назар так и остался сидеть на полу и это выглядело бы даже смешно, если бы не чувство ужаса, которое я испытывала.
– Хорошо. Допустим, вы с Яной не виделись и она ни о чем не знает… Как ты планировал интегрировать второго ребенка в нашу семью? Представим, что я не пошла на узи и ничего не узнала, а в назначенный срок родила бы мальчика и девочку… один из которых был бы на меня совершенно не похож. Ты думаешь, что я дура и не стала бы ни о чем догадываться?
