Ты спишь? - страница 20

В статье была указана вчерашняя дата. Значит, новую серию уже выложили. Не успела я и глазом моргнуть, как мои пальцы сами нашли сайт «Пересмотра» и нажали кнопку «Загрузить». Я жалела о знакомстве с первыми двумя сериями; ненавидела посеянное ими семя сомнения. «Уоррен Кейв виновен, – строго напомнила я себе. – Не слушай подкаст».

Я вернулась к статье и стала листать комментарии. Зря. Осмелевшие от собственной анонимности комментаторы писали такие гадости о моих матери и сестре, какие мне даже в голову не приходили, – а ведь я злилась на них нещадно и по праву.

Я переключила мобильный в авиарежим и подумала: хорошо, что Калеб не посвящен в эту неразбериху. Он бы не понял моих семейных сложностей. Да и как ему понять? Разительное отличие наших семейств стало очевидно с первой же поездки к нему домой, в Новую Зеландию, на Южный остров, где мы праздновали Рождество. Родные Калеба оказались замечательными людьми, причем все: мама – педиатр, отец – плотник, оба преданы своей работе. У старшей сестры Калеба, Молли – холеной женщины и умнейшего адвоката, – была своя семья: добродушный приветливый муж и двое очаровательных розовощеких детей.

Перед знакомством с родными Калеба я нервничала, тем более оно пришлось на религиозный праздник. Я давно отреклась от организованной религии; убийство отца и уход матери в секту убедили меня, что никакого высшего замысла не существует, а милостивого Бога – и подавно. Перлманы же, наоборот, относились к рождению Иисуса Христа серьезно. Я с удивлением наблюдала, как Калеб, который на моей памяти ни разу не посещал церковь и часто ругал христианских священников в Африке, во время католической мессы выполнял все положенные ритуалы – встать-сесть-преклонить колени – и без запинки произносил молитвы. Я боялась, что ему будет стыдно за мое неверие, однако ни Калеба, ни его семью мой вялый атеизм, похоже, не волновал.

Лишь вечером, после того, как открыли третью бутылку вина и Молли четыре раза обыграла всех в рамми, я начала расслабляться – и тут же ощутила горькую печаль. У меня никогда не будет взрослых отношений с родителями. Отца отняли, когда я была еще подростком; мать нас бросила и четко дала понять, что лучше ее не разыскивать. Остаток праздника любые действия миссис Перлман, которые хоть чем-то напоминали мне о матери – выпечка печенья, декламирование стиха, определенный смех, – вызывали в моей душе смятение.