Неторопливо семенит мимо охранников, которые синхронно разворачиваются в ее сторону и ровным шагом следуют за ней.
— Женить, значит, тебя вздумали, — Богар с шепотом наклоняется к Орану. — Ты же меня, как лучшего друга, пригласишь на отбор невест, а?
24. Глава 24. Сердце Астериона
Просторный лифт размером с большую комнату, в которой спокойно поместилась даже молчаливая охрана Мираны, тихая музыка, затем двери разъезжаются, и у меня челюсть ползет вниз.
Буквально ползет вниз, потому что за отполированными толстыми и стальными дверьми нас ждет лес.
Реально лес. Птички поют, мшистые камни, зеленая травка, высокие деревья, сквозь кроны которых пробиваются полосы солнечного света, кусты.
— Что? — шепчу я, не веря своим глазам. — Это как так?
Я будто во сне, который резко сменился с холодных и неуютных технологий на уютную волшебную сказку.
— Да, — кивает Мирана, — это сердце Астериона.
Лирам,Оран и Богар молча выходят из лифта с каменными рожами. Ни тени удивления. Я торопливо семеню за ним, и замираю когда ступаю на мягкую и прохладную траву.
Я начинаю задыхаться. Голова кругом идет, будто я пьяная.
— Дыши медленнее, Ви, — Богар оглядывается, и меня пробирает до самых костей холодным ужасом. Его глаза горят желтым огнем. — Тут кислорода много, поэтому так штормит.
Он — не человек. И глаза у него не человечьи. Открываю рот, чтобы завизжать, но вместо крика я крякаю.
— Тут не надо кричать, — меня в спину толкает Мирана.
Я загнанно оглядываюсь. Дверей лифта не вижу. Позади охраны — скала, окруженная высокими елями.
Поднимаю лицо. Среди ветвей — голубое небо. Вздрагиваю, когда пролетает тень черной птички.
— Откуда тут небо и солнце? — шепчу я.
— Небо — иллюзия, — вздыхает рядом Мирана, — а солнце… Это не то, солнце, о котором ты говоришь, Ви. Это… Если простыми словами, то там у потолка на толстых тросах подвесили огромный кусок особого минерала, который испускает волны, схожие с солнечным светом.
— Агеонит, — отзывается Лирам. — И это большая редкость встретить агеонит подобных размеров.
— А еще за эту редкость погибло непростительно много оборотней в свое время, — цыкает Оран.
— Не мне об этом говорить, — вздыхает Мирана, — я отца на этой войне потеряла.
— Прошу прощения, Провидица, — мрачно отзывается Оран.
— Прощаю, — Мирана пожимает плечами, приобнимает меня и ведет за оборотнями. — И давайте не будем о прошлом. Я, как провидица, люблю смотреть в будущее, а не в прошлое.
Я теряюсь среди множества запахов, которых раньше не чувствовала. Мне привычна вонь города, а не эта свежесть, что проникает в легкие опьянением и растерянностью.
Шагаем среди кустов, солнечные лучи подсвечивают легкую дымку, белых крошечных бабочек, и мне на макушку падает листочек.
Удивленно подхватываю его, принюхиваюсь и даже пробую на вкус. Немного горчит.
Это не пластик. Не полимеры.
Это живой настоящий лист дерева.
— Вкусно? — спрашивает Мирана. — Но я бы посоветовала тебе не листья жевать, а поискать кусты малины, ежевики…
— И такое тут есть?
— Мы же в лесу, Ви, — хмыкает Мирана. — Конечно, есть.
Через минуту у меня опять открыт рот.
Мы вышли к огромному дереву. Узловатые корни, толстый ствол — переплетение трех стволов и разная листва: темно-зеленые округлые листочки, продолговатые посветлее и резные с желтыми прожилками.
— Три Древа из трех Великих Лесов, — шепчет Мирана. — Символ нашего союза, коалиции и клятвы о мире.
