– Ты хотела посмотреть, что будет, если мы с Кадзуей узнаем, когда умрем? Из любопытства?
– И это тоже. Но на самом деле в первую очередь я хотела попытаться вас спасти. И я вижу только, что смерть приближается. А когда человек умрет – этого не знаю, – ответила девушка, глядя на меня в упор, хотя мне и казалось, что на самом деле она изучает то, что у меня за спиной. Ту самую черную дымку.
– Неужели ты поэтому записалась в литературный кружок?
– Ага. Хотя сначала я думала, что она есть только у Кадзуи-куна. Он сказал, что в кружке еще один человек, который загулял на каникулах. А когда ты все-таки пришел… Увидела дымку… – неловко призналась она, отводя взгляд.
– Ясно. Я-то думал, ты в него влюбилась.
– Нет. Просто не хочу, чтобы он погиб. И ты тоже.
Вот как раз этот пункт вызывал у меня самое большое недоумение. Тем временем Куросэ продолжала:
– Но теперь я спокойна! Если мы знаем точные даты, то наверняка можно поднапрячься и переписать судьбу!
– Не-не-не. Ты же не серьезно? Мы с тобой просто ходим в один кружок. Почему ты пытаешься нам помочь?
– Минутку. Ты сам-то, понятное дело, собираешься спасти Кадзую, так? Вы же друзья? Друзья друг другу помогают, – ответила она, будто неуверенная в собственных выводах.
Но я покачал головой:
– Нет, не собираюсь. Я считаю, что судьбе лучше не перечить.
– Серьезно?
– Угу. Серьезно. Такая у меня жизненная позиция.
Куросэ взвилась:
– Вот придурок! Ты что, просто так будешь смотреть, как умирает твой друг?! – Она вскочила с места и гневно ударила по столу. Прежде чем я успел ответить, зазвенел звонок, который возвещал конец дополнительных занятий.
– Как будто мне так хочется, чтобы Кадзуя умер… Но от судьбы не убежишь, и я считаю, что с ней надо просто смириться, – слабым голосом ответил я, когда звонок утих.
У каждого человека свои взгляды на жизнь и смерть. У меня вот такая точка зрения. А правильной все равно не существует. Но Куросэ, все еще возмущенная до глубины души, буравила меня взглядом.
– Пора возвращаться, давай по дороге продолжим.
Я закинул сумку на плечо и отправился к выходу, а Куросэ зашагала за мной на небольшой дистанции.
Как только мы убедились, что за воротами школы никого нет, она со мной поравнялась и возобновила разговор. Я подробно ей объяснил, почему не вмешиваюсь в естественный ход событий. Что в средней школе спас мальчика, но мне за это пришлось жестоко поплатиться. Что мне уже доводилось наблюдать, как погибает близкая подруга.
Короче говоря, я до нее хотел донести, что пытаться спасти обреченного – опасная затея. Если человеку суждено погибнуть от руки убийцы или под колесами автомобиля, то ты рискуешь расстаться с собственной головой. Конечно, над Куросэ я никаких цифр не видел, так что она вряд ли погибнет, но вот остаться инвалидом может запросто. Я предупредил ее, чтобы не лезла.
И вот что мне ответила Куросэ:
– Я считаю, эта сила мне дана, чтобы спасать людей. Иначе непонятно, зачем все это. А я уверена, что смысл есть. Наверное.
Был момент, когда я тоже так думал. Но потом понял, что нет. Я пришел к другому выводу: что надо достойно проводить человека и молча наблюдать его судьбу. Убедиться, что у него не осталось сожалений, и быть рядом до конца. Я раз за разом повторял себе, что влезать нельзя. Наши с Куросэ позиции расходились диаметрально.
– И как, хоть кого-нибудь спасла?
– Нет…
– То-то и оно. Это не так просто, как кажется. Я вижу день смерти, но не знаю ни точного времени, ни обстоятельств. А если человек умрет от болезни, то тут вообще без вариантов.
