– Имя Кеншин ни о чём тебе не говорит? – спросил монах, глаза которого стали в чём-то даже злобными.
Имя-то ещё как говорило само за себя. Именно так и звали того самого торговца, которого заказал Курода. Там всё прошло гладко: никто не убежал, никаких свидетелей. Он точно знал это. И прошло с того момента уже полтора месяца – узнай об этом кто-то из администрации даймё, и всё давно было бы кончено. Но нет. Всё наоборот. Дела только наладились, и Курода получил обратно своих «старых» клиентов в полном объёме.
– Я не понимаю, о чём Вы, настоятель. – это единственное, что пришло ему на ум. Просто сделать вид, что он тут ни при чём… Да и вообще, откуда ему знать, что происходит в десятках ри (японская мера длины, равная примерно 4 километрам – примечание автора) отсюда.
– Может, стоит намекнуть тогда об этом Исиде Мицунари? (Мицунари был вассалом Оды Нобунаги и получил от него провинцию Оми в управление после разгрома Одой храма Энряку-дзи в 1571 году – примечание автора). – ехидно спросил монах. Его глаза казались полностью чёрными, хотя ещё минуту назад Курода отчётливо видел в них зрачки.
– Я не понимаю! – Курода начинал чувствовать себя беспомощным. – Что Вы хотите от меня? Я ведь достаточно плачу!
– Ты платишь, потому что хочешь получить влияние. Влияние, которого у тебя не будет, пока ты не будешь платить с удовольствием. – голос монаха стал каким-то удивительно странным и угрожающим, хотя звучал совсем не громко. – О подачках ты мог надеяться, когда платил храму Энряку-дзи. Они любили всё делать за деньги, а не потому что им это надо… Для нас деньги – это лишь мерило преданности, и не более того… Думаешь, нам так уж важно собирать эти железки? Это людям важны железки, а нам важны люди. Мысли людей. Их души…
Куроду передёрнуло. Он понятия не имел, что от него сейчас попросят, но уже понимал, что не в состоянии будет выплатить эту цену. Он ведь привык покупать то, что у ему надо, а не откупаться. Даже даймё, которые вечно требовали от него всё больше и больше, не казались ему теми, от кого он откупается. Он платил за то, чтобы трогали не его, а его конкурентов, которые не в состоянии заплатить. Это совсем другое. И так было и с кланом Роккаку, и с кланом Ода, который его победил… Тот человек, что сидел сейчас перед ним, явно хотел, чтобы от него откупились. И именно за этим он пришёл.
– Что Вы хотите от меня? – сипло спросил Курода.
– Сделать из тебя того, кто заслуживает нечто бОльшего, чем просто зарабатывать на торгах и трястись каждый день при виде очередного самурая. – голос монаха стал поспокойнее, хотя тон при этом оставался весьма зловещим. – Скажи это. Скажи, что хочешь бОльшего, и я увижу, насколько ты сказал это честно.
Бывают такие моменты, когда кто-то доводит тебя до такой точки за несколько минут, при том, что ты шёл к ней годы. Курода ведь правда хотел бОльшего. Он хотел уважения, он хотел, чтобы его ценили. Чтобы люди восторгались тем, как он умеет что-то организовывать, создавать новое, держаться за свои позиции, идти к цели. Он хотел эту девушку из самурайского рода себе в жёны, понимая, что так он сможет хотя бы отчасти всё это получить, перестав быть частью низшего сословия Японии. Он хотел поменять многое и долго шёл к этому, держа это глубоко у себя внутри, потому что прекрасно знал, как легко может снести ему голову любой самурай, что встретится на пути и решит, что его чем-то оскорбили.
