К вечеру чувствую себя моральной разбитой. Сталкиваться с Чарушиным нет никакого желания, но помимо всего прочего я ощущаю сильный голод. Поэтому на ужине я все же появляюсь.
И снова эти напряженные взгляды… Колючая дрожь под кожей. Ад в груди и рай в животе.
Боль, нервы, ревность, волнение и трепет. Какими же изматывающими могут быть эти чувства!
Радует только то, что парни больше не проявляют ко мне интереса. Фильфиневич утром лишь спросил, почему я так рано ушла, и, едва дослушав вранье о головной боли, оставил меня в покое.
Закончив с ужином, задерживаться не планирую. Однако приходится.
– Мне говорили, что ты красиво рисуешь, – подсаживается ко мне Протасова, пока ребята переключают свет и врубают музыку. Сегодня народу еще больше, чем вчера. Полно незнакомых мне людей. Интересно только, где все спать собираются? Комнат явно не хватит. – Рисуешь же?
– Ну да, – бросаю, старательно игнорируя вспыхнувшее в груди неприятие. – Рисую.
– А можешь мне для Чары портрет нарисовать? Я заплачу!
И тут я делаю то, что сама от себя не ожидаю.
– Нет, не могу, – отказываю ей.
– Почему?
– А ты, Вик, как?.. Нормально себя чувствуешь, обращаясь к бывшей своего парня с такими просьбами? – выливаю в тон все свои эмоции.
Кого мне, собственно, стыдиться?! Ну не ее же!
Протасова резко бледнеет, а после густо краснеет.
– Извини, – бросив это, подрывается со стула и уносится к своему Чарушину.
Я бурно перевожу дыхание, подхватываю бокал с вином и вместо того, чтобы уйти, как планировала, в дом, направляюсь к качелям.
Присаживаюсь. Пригубляю ароматный напиток. Глоток, другой, третий… В голове становится шумно. В груди что-то хлипко дрожать начинает. Но я продолжаю пить и наблюдать за веселящейся толпой.
Хорошо это или плохо, не знаю, однако, стоит признать: никогда мне не быть одной из них.
– Не пара они, – раздается несколько минут спустя совсем рядом со мной.
– Что, прости? – поворачиваюсь к девушке, которая заняла соседние качели.
Задумавшись, не заметила, как она подошла.
– Чарушин и Протасова – не пара, – разжевывает она, а у меня сердце заходится. – Вика, конечно же, спит и видит… – закатывает глаза. Я пытаюсь вспомнить ее имя, но никак не удается. – Но Чара просто трахается. Он трахает всех более-менее симпатичных встречных-поперечных. Без разбора, короч... На этих выходных Протасовой повезло, вот и все.
Эта информация вызывает у меня смешанные чувства. И какое-то жалкое облегчение, и гребаную радость, и острую боль, и жгучую ревность… Не нахожусь с ответом. Хорошо, что эта девушка его и не ждет.
– Меня Лия зовут. Не помнишь, да?
– Нет, прости.
– Ну… – хмыкает брюнетка. – Ничего удивительного. Есть у меня такая особенность – оставаться невидимкой на любом сборище.
– Да ну, чего это?
– Серьезно, – смеется абсолютно искренне. – Даже если на меня вот прямо здесь, среди этой темноты, прожектор направить, то вся эта толпа все равно не заметит. Серая посредственность, че поделать…
– Не выдумывай.
– Зато я танцую круто! – в голосе пыл появляется. – Вот когда я на сцене, целый зал мой! Веришь?
– Верю, – улыбаюсь, потому что она уже мне нравится.
Господи, наконец, мне здесь кто-то нравится!
– Хочешь его вернуть? – качнувшись ко мне, толкает своей качелей мою.
– Кого? – делаю вид, что не понимаю, потому что стыд сильнее всяких симпатий.
– Чару! Кого же еще?!
– Нет… – кажется, что этот хрип горло до крови раздирает. – Это невозможно.
