Ты вспомнила, как верно я люблю тебя. Пусть будет наш нежный секрет - страница 18

– как так?

– а вот как, родители. – софи случайно прокартавила первую букву и надула жвачку до невозможных размеров, словно она антуан дуанель из «четыреста ударов». в отличие от веры, до этого момента я не замечал, собственно, жвачки, но сразу приметил то, как дочка сымитировала выражение лица того трудного подростка из фильма, настоящей головной боли своих горе-мамы и горе-папы. в общем-то, её полной противоположности.

когда пузырь лопнул, мы уже хохотали над её игрой. наш смех усилило то, что сам фильм трюффо мы показали наденьке только тем утром. вокруг приближалось рождество, и в свободное время мы наряжали нашу домашнюю ель. до сегодня я не стал в этом большим помощником моим любимым, пусть софи тянула мою руку в сторону дерева, как руку того мужчины, вкладывая в неё шарик или завязывая гирлянду вокруг моего пальца в простейший узел. может быть, ребёнок как никто другой, чувствовал, что ею и оказанное лечение уже начало мне помогать и своими мечтательными движениями подкручивала землю быстрее. каждый раз, когда такое происходило, я не мог ей отказать.

– надежда-софия, а вы припоминаете, что мио на момент истории тоже жил в декабре.

– конечно помню, папа.

– а это значит, что у него тоже стремительно наступал праздник. первое рождество в его осознанной ретриняжкиной жизни. помнишь, ты попросила мне рассказывать тебе все только честно?

– только честно. очень честно, честнее честного!

подозвав к себе веру жестом, я на ухо спросил у нее, даёт ли она добро на продолжение. этот момент удачно обладал аж тремя уголками зрения. во-первых, я и вера в период раннего воспитания нашего чада часто недоумевали над излишней серьезностью большинства родителей, пошучивая между собой, что «сейчас нужно поиграть в звериное волнение над будущим ребёнка». это ироничное перешёптывание осталось с нами и после того, как надежда-софия повзрослела, и мы доверили ей такую вещь как выбор. но чаще прочего его можно было зреть в темноте спальни, вне красивых глаз ребёнка. с другой стороны, так мы с верой вместе чутко продолжали вовлекать дочку в ненаписанную, выдуманную на ходу сказку, ибо даже в крохотный огонёк, и так горящий очень ярко, требуется подкидывать интерактивных дровишек. и в-третьих, и это, вероятно, самая удивительная грань момента: наше сыгранное перешептывание, само по себе, было очень уместным, и даже моя чувственная и искренняя, моя прозорливая вера вряд ли успела подумать о ситуации в этом ключе. а вот наденька, скорее всего, опередила и меня и с самого начала догадывалась, не забывала, что в истории про ретриняжку-парфюмера пришёл момент чего-то очень сокровенного, сакрального.

– тогда, если нам повезет, и я вашими тайными напитками-молитвами буду в порядке, сегодня вечером ты услышишь продолжение истории мио.

прилива сил от всеобщей любви вокруг хватило на нашу медитацию втроем. после, через несколько часов мы ужинали. помимо отваров на травах и специях для меня, мои девочки успели подготовить настоящий chef’s table. мне оставалось лишь считать тарелки, умоляя веру и надежду хотя бы посидеть за столом подольше между каждой их заменой, но тщетно: то за считанные минуты закипали тортеллини-ди-модена, то было необходимо внести штриховые изменения в финальную подачу, то трюфель, то зеленые томаты, то прочие припущенные овощи, то хурма, то спаржевый каталонский цикорий и хмели-сунели. как в пиксаровском мультфильме рататуй, напоследок они оставили что-то очень простое и прямиком из позднего детства, но беспредельно, беспредельно вкусное: чизкейк с чьей-то домашней страчателлой. и как бы они не просили меня критически отнестись к сету из шести творений, обращать внимание на кислотность, текстурность и порядок (за тортеллини последовал обыкновенный тар-тар из голубого тунца с облепихой и ложное гуакомоле с манго), я просто не мог. любое мое слово, кроме благодарного, едва-едва, но все-таки щипало бы ни с чем несравненное стечение моей судьбы. в скольких квартирах есть то, что обрели и так бережем мы?