– Все будет хорошо, но ты должна подумать. Нам необходимо надежное убежище дня на три-четыре. Так что думай, думай как следует.
Пока я говорил, мы доехали до угла Эссекс-стрит и Веселой Долины. Я промчался по Эссекс-стрит и высадил мисс Уандерли перед обшарпанным многоквартирным домом.
– Пошли, – сказал я, хватая сигарную коробку, – и пошустрее.
Мы взбежали по деревянным ступеням на верхний этаж, она впустила меня в большую комнату, окна которой выходили на улицу. Она собиралась так, словно дьявол подгонял ее вилами. Мисс Уандерли явно знала, что делает, и я просто отступил в сторонку, чтобы не путаться под ногами. Спустя три минуты она уже стояла с чемоданом, набитым вещами, которые она похватала из шкафа и комода.
– Класс, – сказал я, забирая у нее чемодан. – А теперь смываемся.
Подойдя к лестнице, я остановился. Мисс Уандерли вцепилась в мою руку, глядя округлившимися глазами.
– Что там? – шепотом спросила она.
Я жестом велел ей молчать и прислушался. По радио передавали полицейскую сводку. Просили жителей Парадиз-Палмз сообщать о нас.
– Как тебе нравится быть «блондинкой-убийцей»? – спросил я, улыбаясь.
Она протиснулась мимо меня и торопливо побежала вниз. На нижней площадке лестницы она остановилась. Из какой-то комнаты вышел коренастый мужчина без пиджака. Он замер и разинул рот, увидев ее.
– Эй, ты, – сказал он, делая шаг в ее сторону. – Не торопись. Тебя разыскивает полиция!
Мисс Уандерли испуганно вскрикнула, развернулась и попыталась взбежать обратно по лестнице, но он протянул руку и перехватил ее.
– Меня полиция тоже разыскивает, – сообщил я, неторопливо шагая вниз.
Он выпустил мисс Уандерли так быстро, как будто она укусила его. Отступил назад, и лицо у него стало пепельно-серым.
– Я ничего об этом не знаю, мистер, – вякнул он сипло.
Я улыбнулся ему.
– А по виду так и не скажешь, – заметил я, опуская на пол чемодан мисс Уандерли. – Где у тебя телефон, приятель?
Он указал на комнату, из которой только что появился. Я мотнул головой, приказывая ему войти, и последовал за ним. Мисс Уандерли стояла, вжавшись в стену. Она выглядела не так эффектно, как в тот раз, когда вжималась в стену гостиничного номера, – просто сейчас она была в одежде. А это большая разница.
Комната оказалась просторной и неряшливой. Окна были закрыты ставнями от солнца.
Какая-то старуха прижимала к уху телефонную трубку. Увидев меня, она охнула и выронила ее. Трубка с негромким стуком упала на стол. Старуха тяжело откинулась на спинку кресла-качалки и закрыла лицо фартуком. Я подумал, что в такой позе она выглядит весьма глупо, но, видимо, ей так было спокойнее.
Я взял телефон и как следует дернул. Шнур выскочил из стены, и я швырнул аппарат об пол.
– Теперь ты не сможешь никому рассказать того, чего не знаешь, – сообщил я, подмигнув хозяину. – Приятное разнообразие.
Он дергался, и трясся, и сильно потел. Похоже, я его напугал.
Я оставил их, притихших и съежившихся, и вернулся к мисс Уандерли. Кажется, она тоже была напугана. Проклятье! Я и сам был напуган.
Мы сбежали по ступеням, и я затолкнул ее чемодан в багажник. Мы вскочили в машину, и я рванул с Эссекс-стрит стремительно, словно кот с раскаленной плиты.
– Ты уже подумала об убежище, милая? – спросил я, когда мы катили по Оушен-драйв.
Она покачала головой:
– Нет.
– В таком случае сосредоточься, а не то нам придется туго.
Она стукнула кулачками друг о друга и разрыдалась. Да, напугана она была будь здоров.
