Она вьётся над Эллой, легко уклоняется от камней горящей смолы, словно наперёд знает историю их полёта.
Она кружит и кружит над Эллой, выискивая мгновение, чтобы подобраться ближе. Элла съёживается, припадает к земле. Страх парализует.
«Уходи», – шепчет девочка.
Хочется закрыть глаза, а, открыв, проснуться дома, в кровати, подвешенной к потолку.
– Гарпия! – кричит кто-то под флагом боярышника. – Защищайте гарпию! Она вернулась!
Женщина-птица набрасывается на колючую заслонку и рвёт её когтями, корябает руки о шипы, брызжет кровью и тянется к жертве.
И когда когтистые пальцы гарпии уже близко, Элла разбивает сковавший её лёд страха и ползёт прочь, путается в проволоке и царапает шею, пока волосы окончательно не обматываются вокруг металлических стеблей. Элла замирает и, кое-как повернув голову, в ужасе смотрит на птицу. Радость мелькает в её багрово-зелёных глазах.
– Прочь! – гарпию отбрасывает в сторону мощный удар камнем.
Рассекая проволоку, пробивается широкоплечий воин. Он сбросил доспехи, чтобы те не сковывали движений, и теперь, защищённый лишь хлопокой рубахой да кожаными штанами, схлестнулся в рукопашную с птицей. Он ловко молотит её кулаками и совершенно не замечает, как шипы проволоки впиваются в тело. Птица же целится в глаза, коварно жаждет ослепить противника, но неизменно промахивается. Наконец, после очередного удара чёрная женщина взвывает от боли и улетает прочь.
Богатырь разрывает колючую проволоку и, как пушинку, подхватывает Эллу. Спасённой сразу же становится легко и спокойно, точно она дома, и больше нет ни тревог, ни забот.
– Разве Марфа Ильинична не говорила тебе ничего не трогать? Пойдём.
Воин относит Эллу в тридевятый лагерь, где после славной битвы лучники пересчитывают оставшиеся для следующего боя стрелы, пращники спешат к кузнецам, а конники залечивают раны своих храбрых и верных коней. Над тылом вьётся сизый дымок: готовят похлёбки.
Перед великим воином и его драгоценной ношей все расступаются, снимают шапки и шлемы, стражники отдают честь и, сильнее выпрямляются, точно хвастаясь своей статью.
В сером шатре богатырь опускает Эллу на мягкую подушку и наливает чай в железный стакан.
Тут уютно, хотя повсюду и висят мечи, рапиры, дубинки с острыми шипами, тяжёлые булавы и острые стилеты. В воздухе витает таинственный дух, будто накануне праздника. Чувствуется нечто особенное, словно вокруг и нет войны, а стоит высунуться наружу, как попадёшь в цирк или на карнавал.
– Почему ты ослушалась Марфу Ильиничну? – богатырь говорит мягко. У него тёмные с зеленцой глаза. Шрам от поцелуя стрелы над левой бровью и шишечки мозолей на руках.
Элла пригубливает чай и, уняв дрожь, отвечает.
– Мне было скучно одной в гостиной, и я решила посмотреть книги. А кто вы? Вы – мой дядя?
Богатырь щурится, поглаживает светлую бороду.
– Да, Элла. Я – Марк Андреевич Норкин. Твой дядя.
Ну, наконец-то!
И не такой он страшный и отстранённый, как Элла думала. Даже немного смешон с огромной, точно львиной гривой, бородой. Богатырь…
– Как я сюда попала? И что это за место такое? Книга называлась «Пепелище». Это то самое Пепелище?
Богатырь усмехается и залпом поглощает весь напиток из носика чайника.
– Тебя, Элла, сюда привело любопытство. Ты права, это место зовётся Пепелищем. Но тебе не следует тут находиться. И я надеюсь, что впредь ты не будешь совать нос не в своё дело. Договорились?
