Доносится шум далёкого взрыва, и драконий рык сотрясает шатёр. Дядя мрачнеет, и будто и его борода чуть темнеет. А Элла взволнованно оборачивается в сторону звука, словно оттуда и в самом деле может появиться крылатый змей.
– Допивай чай. Я отведу тебя домой. Марфе Ильиничне пригодится помощница.
– Марк Андреевич! – в шатёр заглядывает стрелец в сбившейся набок красной шапке. – Там проблема. Малой опять безобразничает.
Дядя Марк резко поднимается и, выходя из шатра, бросает Элле:
– И не смей уходить! Это военный лагерь, а не детская площадка.
В одиночестве Элла медленно допивает чай, чуть обжигающий нёбо. Голова вот-вот пойдёт кругом от переполняющих мыслей.
«Неужели я попала сюда через книгу? Она что же, как кроличья нора?».
Элла чувствует себя героиней одной из историй, прочитанных на подоконнике под размеренное мурлыканье Тошки. Неужели, неужели это всё по-настоящему?
Потусторонний мир, мир за книжным переплётом неумолимо манит к себе. Какой он? Примет ли в свои объятия или с силой оттолкнёт чужестранку?
Девочка отставляет стакан, расхрабрившись, приподнимает полы шатра и выглядывает наружу. Вдыхает волшебный книжный запах. Нет. Это порох и промоченные в спирте бинты для раненых. Ещё конский навоз. Ничего поэтичного.
Оглядывается. Военные действия, похоже, закончились. В лагере лениво суетятся: латают легкораненых под их шутки-прибаутки, чинят прорехи, смеются и пьют мерзко пахнущую брагу из дубовых кружек.
– Ага, средневековый роман. Интересно, где же Айвенго?
Элла осторожно выбирается на улицу. Лучники слишком заняты игрой в кости и изготовлением стрел, чтобы заметить её. Пращники бурно обсуждают снаряды. И незваная гостья, ловко избегая патрули, блуждает по лагерю в поисках дяди Марка. Несколько раз она чуть не попадает под копыта лошади, но в последнее мгновение ловкая рука отвлёкшегося пажа перехватывает поводья, и мягкий голос шёпотом успокаивает взволнованного коня. А Элла уходит прочь прежде, чем её отчитывают.
Группа хохочущих лучников окружает дядю-богатыря. Тот громоподобно кричит и гоняет по кругу взмыленного паренька лет пятнадцати.
– Паршивец! Ох, паршивец! – бьёт берёзовым веником.
Мальчишка в остроносых красных сапогах, потрёпанном кафтане и брюках ойкает и пытается уклониться от очередного удара.
– Сказал же тебе в тереме сидеть! Так что не сидится-то?! Всё на рожон да на рожон лезешь, неугомонный!
– Да как тут в тереме-то сидеть, коли повсюду война? Вдруг моя помощь пригодится! Сами ж говорили, что мои услуги неоценимы.
И вновь удары беспощадным веником и вскрики «ой» и «ай».
– Война тебе не игрушка. А ну пошёл вон.
Финальный укус веника. Лучники расступаются, и из их гущи, как выстрел, выбегает красный, как рак, молодец, покрепче затягивая пояс на брюках. Подбежав к Элле, он рассуждает, что уж девчонку-то вояки не обидят, и, бесстыжий, прячется за её спиной. Внезапно оказавшаяся в центре внимания, Элла замирает в испуге: встречается взглядом с хмурым дядей. Опять приказ нарушила, да ещё этот мальчишка её во что-то нехорошее втягивает.
– Между прочим, я, Марк Андреевич, сударь вы наш великолепный, богатырь вы наш первый, кое-что выведал о неком военном союзе, заключаемом против Тридевятого царства. Что скажете? Нехило, да?
Дядя-богатырь недовольно переводит взгляд с племянницы на шпиона-озорника и обратно. Хмурит белёсые брови. Только детского сада не хватало!
